Конан, однако, не спал, ибо у него
имелось более интересное занятие - столь увлекательное,
что все петухи подлунного мира вылетели у него из головы. В
жарких объятиях гандерландки он позабыл и о коварном
Сагаре, и о золотых, обещанных за каждого бандита, и о том,
что ночь - а, значит, и его служение - еще не кончились.
Но внезапно над двором и садом разнесся хриплый
петушиный крик, а потом, вслед первому, загомонили и
остальные птицы. То не было первым предрассветным кличем,
звонким, чистым и торжествующим: такими воплями встречают
не золотую зарю, но тайного врага.
Лелия задрожала.
- Что? Что там?
- Шакалы, - ответил Конан, хватаясь за меч. - Но не
тревожься, малышка: ваш петух будет цел.
- Пропади он пропадом, этот петух! - раздраженно
пробормотала гандерландка. - Чтоб он попал в клыки Аримана!
- Ну, нет, моя красавица! Мне платят за его кишки и
хвост!
С этими словами Конан шлепнул женщину по тугому бедру и
ринулся через темный сад. Он успел заметить тени,
мелькнувшие на стене, но перед загородкой и птичником не
было никого; сделав свое дело, люди Сагара удалились с
благоразумной поспешностью. Петух, злополучный собрат
Великолепного, был пронзен дротиком насквозь и уже перестал
трепыхаться. Остальные птицы, испуская хриплые вопли,
метались среди своих насестов, словно крылатые ночные
вампиры у свежего трупа.
Решив, что нужно дать им время успокоиться, Конан
растопил печь и принялся ощипывать петуха. После схватки с
сагаровой шайкой да игр с прелестной Лелией он испытывал
голод; разумеется, одной птицей, даже весьма упитанной, его
не утолишь, но не пропадать же добру!
Расковыряв землю за печкой мечом, он бросил в яму рыжие
перья и, не снимая тушку с дротика, пристроил ее над огнем.
Петухи вроде бы угомонились; тогда, взяв кошму, Конан
отсчитал седьмого на третьем насесте и призадумался. Тут
была сотня птиц, и только последний дурак мог рассчитывать,
что Фигля Великолепный возвратился на прежнее место, чтобы
отдаться в руки своему нерадивому стражу. С другой стороны,
драгоценный петух был жив и скрывался сейчас в этой
рыже-золотистой стае, а значит, конанов наниматель не понес
никакого ущерба. Несомненно, старый Хирталамос,
разбиравшийся в петухах куда лучше Конана, сумеет отыскать
свое сокровище...
С этой мыслью киммериец еще раз оглядел ряд деревянных
балок. Все восседавшие на них петухи казались ему
братьями-близнецами, все грозно топорщили гребни и
распускали хвосты, все взирали на него с одинаковой злобой и
без малейшего следа благодарности. Помянув пасть Нергала, он
сгреб ближайшего за лапы и сунул в клетку; потом вплотную
занялся жарким. Мясо еще не поспело, но он был голоден и не
стал ждать.
Когда петушиные кости упокоились рядом с перьями, Конан
забросил ямку землей и довольно хмыкнул. Теперь он относился
к золотистым офирским петухам с гораздо большей симпатией:
хоть их породу и считали бойцовой, на кулинарных
достоинствах это не сказывалось. Мясо было ароматным и
мягким, сочным и нежным, словно у цыпленка, так что Конан
невольно пожалел, что не догадался сунуть в клетку сразу
двух или трех петухов.
"Впрочем, это можно исправить", - подумал он, с
жадностью озирая ряды замерших на насестах птиц. Но тут они
встрепенулись, задрали головы кверху, встопорщили перья,
раскрыли клювы, и грянул звонкий петушиный хор. Разгорался
рассвет; ночь отступила, а вместе с ней - искушение,
терзавшее киммерийца.

* * *

Днем он снова повстречал Сагара; на сей раз не в
кабаке, а рядом с дворцом благородного Пирия Флама. В этих
богатых кварталах Конан бывал не раз - к великому горю их
обитателей, - но теперь ему хотелось освежить воспоминания.
А заодно полюбоваться на Рябую Рожу, потерпевшего минувшей
ночью столь значительный ущерб.
Они столкнулись нос к носу у ворот роскошного фламова
дворца и уставились друг на друга с ехидными ухмылками. У
обоих причина веселости была одной и той же: каждый числил
себя в победителях.
- Говорят, - молвил Конан, лаская рукоять меча, -
прошлой ночью кто-то выпустил кишки из десятка твоих
мерзавцев?
- Ха! Мерзавцы и есть! Такого мусора я наберу за утром
на любом из шадизарских базаров! - Сагар небрежно повел
рукой. - А вот поговаривают еще, будто с петушком
Хирталамоса приключилось несчастье? То ли он когти
отбросил, то ли клюв проглотил... Спекся, одним словом!
- Спекся, - подтвердил Конан и погладил себя по животу.
- Спекся, да не тот! Того, говорят, на другую жердочку
пересадили. И пребывает он сейчас в добром здравии, точит
шпоры да клюет зерно. Демон, а не петух! Такого дротиком не
прошибешь!
Лицо Сагара перекосилось.
- Враки! - пробасил он. - Враки! Киммерийские сказки!
- Ты хочешь сказать, что я лгу? - Конан до половины
вытащил меч. - Ну, проверить легко: сейчас ты расстанешься
с печенью, а ночью я скормлю ее петуху. Приходи, сам
поглядишь! Убедишься, тот петух или не тот!
Рябая Рожа, опасливо поглядывая на конанов клинок,
отступил к воротам, где стояли четыре стража в броне, с
копьями и щитами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15