— Просто прикидываю, как бы получше начать мирный вечер в семейном кругу, — пояснил я и мило улыбнулся.

* * *

Я отправился в подвал спасать Джеймса Лира. Спустившись вниз, я обнаружил его стоящим лицом к лицу с Филом Воршоу, который сжимал в руке ракетку для пинг-понга. Они играли в пиво-понг.
Игра, придуманная Филом в дни его буйной молодости, стала своего рода шутливым ритуалом посвящения, который проходили появлявшиеся в доме поклонники его сестер и все остальные гости мужского пола; в свое время не избежал этой печальной участи и ваш покорный слуга. По общему мнению семьи Воршоу, трудный переходный возраст и буйная молодость Фила сильно затянулись, но в конце концов он все же остепенился и теперь вспоминал о своих хулиганских проделках и предавался неумеренным возлияниям, только приезжая в Киншип, когда можно было оставить машину во дворе и несколько дней не садиться за руль. Подозреваю, что возможность расслабиться и немного пошалить делала эти визиты в родной дом более-менее сносными. Я уселся на верхней ступеньке лестницы, как на трибуне стадиона, и стал следить за игрой.
— Эй, Джеймс, полегче на поворотах, — предупредил я.
— Ничего, он в полном порядке, — сказал Фил и, театрально взмахнув ракеткой, послал шарик точно в цель — он запрыгал по столу и плюхнулся в стакан с пивом, стоящий возле сетки на половине Джеймса Лира. — Джеймс отличный партнер, — Фил растянул губы в коварной улыбке. — Давай, малыш, твой удар.
Джеймс послушно взял пластиковый стаканчик, до краев наполненный пивом, выудил из него шарик и одним долгим глотком, который дался ему не без некоторого усилия, осушил стакан до дна. Когда с пивом было покончено, он с гордостью показал мне пустой стакан. На лице Джеймса застыла бессмысленная улыбка, как у ребенка, который, оказавшись за общим столом, пытается выглядеть взрослым и, набив полный рот сырых устриц, вымученно улыбается окружающим.
— Привет, профессор Трипп, — сказал он.
— Сколько уже?
— Это второй.
— Третий, — поправил Фил, обходя стол, чтобы снова наполнить стакан Джеймса. Очередную банку «Пабста» он достал из мини-холодильника, стоявшего в углу его бывшего убежища, также оборудованного хорошим домашним баром. Джеймс тем временем изящно-непринужденным жестом опытного игрока обтер шарик подолом моей фланелевой рубашки. Его волосы, освободившись от бриолинового плена, топорщились в разные стороны, как у сумасшедшего, а сам он превратился в одну сплошную глуповатую ухмылку, глаза Джеймса сияли, точно так же они сияли вчера, когда мы ворвались, задыхаясь от бега и хохота, в вестибюль Тау-Холла. Несомненно, он чудесно проводил время в подвале Фила и от всей души наслаждался игрой в пиво-понг. Я видел, что в будущем алкоголь станет для него серьезной проблемой.
— Итак, что случилось с твоей машиной? — вежливо поинтересовался Фил. — Чья это задница отпечаталась на капоте?
— Да так, один парень приложился.
Я рассердился на Фила за то, что он вовлек беднягу Джеймса в свой дурацкий пиво-понг. Однако злиться на него всерьез не имело смысла. Таким уж он уродился, Фил Воршоу — король хаоса и мастер крученых мячей во всех смыслах этого далеко не спортивного термина. Он прибыл из Кореи в 1965 году, имея репутацию самого резвого и непредсказуемого хулигана Судоуского детского дома, что моментально подтвердилось, когда мальчик начал, впрочем, не всегда преднамеренно, бить стекла и гонять соседских детей, вынуждая их спасаться на деревьях, откуда они не могли спуститься самостоятельно. Его карьера малолетнего вандала продолжилась в средней школе Олдердиса, где за первые четыре месяца он, вооружившись набором маркеров под названием «Волшебная радуга», расписал все горизонтальные и вертикальные поверхности Сквирилл-хилла, Гринфилда и Южного Окленда таинственными символами; специалисты-криптологи, проведя тщательный анализ, пришли к выводу, что это было корейское имя, данное Филу Воршоу при рождении, написанное на языке его далекой родины. Служба в Панаме и на Филиппинах стала для него настоящим раем, где ему не приходилось сдерживать свой буйный темперамент; после женитьбы Филу Воршоу потребовалось еще несколько лет, чтобы успокоиться и приспособиться к мирной жизни на военной авиабазе в Абердине.
— Парень? Какой парень?
— Парень по имени… — я покосился на Джеймса, — Вернон Хардэппл.
Фил коварным броском отправил шарик на половину соперника, но слишком сильно закрутил его и не попал в стакан Джеймса.
— Хард- эппл? Букв.: жесткое яблоко; Фил удивлен, поскольку у него возникает ассоциация с идиоматическим выражением, имеющим противоположный смысл: «трухлявое яблоко» — человек «с гнильцой».


— Он был матадором, — пояснил Джеймс, даже не взглянув в мою сторону, и приготовился к броску. — Ноль-девять. — Картинно размахнувшись, он ввел шарик в игру.
— Матадор по имени Вернон Хардэппл?
— Он был женат на мексиканке, — сказал я. — Долгое время жил в Акапулько, там и научился искусству матадора.
— Но она бросила его. — Джеймс отбил подачу Фила и отправил шарик в дальний угол подвала, где стояла картонная коробка со старыми подшивками «Спортивного вестника». — Ноль-десять. Подозреваю, что после этого он стал рассеянным и, работая на арене, позволял себе некоторую небрежность.
— И бык выпустил ему кишки? — спросил Фил.
— Нет, просто сбил с ног, — сказал я. — Перелом бедра, и все — конец карьере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135