Когда я попытался рывком приподнять труп, в пояснице у меня что-то щелкнуло, я судорожно сглотнул, почувствовав во рту солоноватый привкус крови. Джеймс обогнул машину и помог мне перевалить труп через борт багажника. Раздвинув чемоданы мисс Словиак, мы принялись заталкивать тело покойного Доктора Ди как можно дальше под заднюю откидную планку, мы толкали до тех пор, пока не раздался отвратительный хруст, похожий на звук сломавшегося карандаша.
— Фу-у, пакость какая, — сказал Джеймс, брезгливо вытирая руки о полы своего черного плаща. На одеянии Джеймса имелось немало пятен самого разнообразного происхождения. Интересно, подумал я, на нем уже есть пятна, появившиеся в результате соприкосновения с телом мертвой собаки? Поразмыслив, я пришел к выводу, что такое вполне возможно.
— Так, — скомандовал я, — теперь туба.
— Вместительный багажник, — заметил Джеймс, когда нам удалось запихать в него кожаный футляр, больше похожий на окаменевшее сердце какого-нибудь ископаемого чудовища, — можно уложить тубу, три чемодана, мертвую собаку и спортивную сумку.
— Угу, примерно так они и говорят в рекламных роликах, — ответил я, ощупывая наружные карманы спортивной сумки Крабтри. Открыв молнию на самом большом кармане, я с удивлением обнаружил, что он пуст. Я стал вскрывать карман за карманом, но все они тоже оказались пусты. Выдернув сумку из кучи багажа, я поудобнее пристроил ее на пятнистом чемодане мисс Словиак и открыл главное отделение. Внутри лежала пара белых рубашек, несколько пестрых галстуков и два шелковых костюма, при свете фонаря было видно, как дорогой материал переливается благородным глянцевым блеском.
— Они одинаковые, — сказал Джеймс. Отогнув уголок лежащего наверху пиджака, он внимательно пригляделся ко второму костюму.
— Ты о чем?
— Его костюмы. Эти два точно такие же, как тот, в котором он был на вечеринке.
Мальчик не ошибся, оба костюма были сделаны из одного и того же серебристого шелка и скроены совершенно одинаково: двубортный пиджак, большие пуговицы и воротник с широкими лацканами. Костюм, надетый на Крабтри, был точной копией этих двух. Я почему-то вспомнил комиксы о Супермене и представил, как мог бы выглядеть его шкаф: покачивающаяся на вешалках батарея одинаковых костюмов, в которых он совершает свои подвиги.
— Что за странная манера одеваться, — заметил я. На самом деле я находил в этом нечто трогательное и печальное, так же как и в образе Супермена: он всегда представлялся мне трагической фигурой — отважный герой, живущий в своей непреступной башне, имя которой Одиночество.
— Мне кажется, он хочет избавить себя от проблемы выбора одежды, — сказал Джеймс.
— А мне кажется, он вообще хочет избавиться от проблемы выбора. — Я застегнул молнию и засунул сумку обратно в багажник. — Ну же, Крабтри, дружище, я ведь знаю: ты человек предусмотрительный. — Взявшись за ручку матерчатого саквояжа, я потянул его на себя. Саквояж оказался настолько легким, что когда я рывком выдернул его из узкой щели между чемоданом и тубой, он едва не вылетел у меня из рук.
— Чья это туба? — спросил Джеймс.
— Мисс Словиак. — Я запустил руку в саквояж, заранее готовясь пережить страшное разочарование, когда обнаружится, что и там ничего нет. К моему величайшему облегчению, я нащупал три пары трусов, в которые было завернуто что-то твердое. Эти небольшие свертки перекатывались по дну сумки, как маленькие слитки золота. Мои пальцы мертвой хваткой вцепились в один из слитков. — То есть не совсем ее, если честно, я не знаю, чья это туба.
Джеймс неловко кашлянул.
— Можно я задам один вопрос по поводу мисс Словиак?
— Она трансвестит, — сказал я, распутывая завязанные узлом трусы. Внутри оказался «Джек Дэниелс» — крохотная бутылка виски, какими авиакомпании обычно снабжают пассажиров во время полета. — Смотри-ка, что я нашел, хочешь глоточек?
— Нет, спасибо, я не люблю виски. Значит, ваш друг… э-э… Крабтри… он… он гей?
— Я тоже не люблю виски, — сказал я, передавая ему бутылочку. — Открывай. Да, как правило, он придерживается нетрадиционной ориентации. Джеймс, ты пока постой на берегу, а я совершу еще одно погружение. — Я снова запустил руку в саквояж и извлек еще один сверток. — А иногда не придерживается. О господи, а тут что у нас такое?
Развернув трусы, я обнаружил пузырек с таблетками.
— Интересно, — протянул я, разглядывая пузырек, — этикетки нет.
— Что это может быть? — спросил Джеймс, вытягивая шею.
— Похоже на одного моего доброго приятеля по имени мистер Кодеин. Отличное средство, как раз для моей больной лодыжки. — Я высыпал на ладонь парочку пузатеньких таблеток, на каждой из которых была выдавлена цифра три. — Будешь?
— Нет, спасибо, — Джеймс покачал головой, — у меня и так прекрасное настроение.
— О, да, конечно, именно поэтому ты и бродил по саду Гаскеллов, размышляя, застрелиться ли прямо сейчас или стоит еще немного подождать. Или я ошибаюсь?
Он ничего не ответил. Легкий порыв ветра качнул мокрые ветви деревьев у нас над головами, и мне в лицо брызнули капли дождя. Колокол на городской звоннице пробил четверть девятого, — долгий протяжный звук заставил меня вспомнить об Эмили, чей отец, Ирвин Воршоу, работавший в конце сороковых годов литейщиком на металлургическом заводе, принимал участие в реставрации колокола.
Они использовали экспериментальную технологию, оказавшуюся неудачной, и в результате у колокола получился низкий печальный голос, похожий на похоронный звон, всегда напоминавший мне о старине Ирвине, для которого я как зять стал нескончаемым источником разочарований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135