— Ладно, — произнес я вслух, тоскливо поглядывая на рюкзак Джеймса. В моей мелкой эгоистичной душонке, черной и сморщенной, как завалявшаяся изюмина, было одно-единственное желание: лежать на кровати Сэма Воршоу и, покуривая толстенький косячок, читать об эпидемии китузианской лихорадки, поразившей людей-пчел на маленькой планете под названием Бетелгейз V. Но мое черствое и холодное сердце было там, на заднем сиденье серебристо-серого «мерседеса», который безмолвным призраком мчался по ночному шоссе, увозя своего пленника обратно в Питсбург. — Кажется, я знаю, что надо делать.
Я пихнул под мышку рукопись Джеймса, вскинул на плечо рюкзак, выскользнул из спальни и начал осторожно спускаться по лестнице. На последней ступеньке я споткнулся и подвернул вторую ногу. Пробравшись на кухню, где стоял телефон, я снял трубку и набрал свой домашний номер. Мне ответила Ханна. Я сказал ей, что нахожусь в Киншипе.
— Мы тебя потеряли, — перекрикивая шум, сообщила Ханна. На заднем фоне мне удалось разобрать голос Уилсона Пикетта, пушечную канонаду, трубные вопли целого стада слонов, истеричные женские крики и еще какой-то звук, похожий на трещотку гремучей змеи.
— Крабтри там? — спросил я, с трудом сдерживаясь, чтобы самому не орать во всю глотку.
— Да. Он устроил вечеринку.
— Боже, какая потрясающая новость. — Я затолкал рукопись Джеймса в рюкзак и затянул тесемки. — Проследи, чтобы он никуда не сбежал. Хорошо?
— А? Ладно, постараюсь. Послушай, Грэди, — завопила Ханна, — я хотела тебе кое-что сказать! К нам приходил полицейский. Сегодня днем. Эй, слышишь? Какой-то Попник.
— Пупсик. Чего он хотел? — Айрин повесила подарок Джеймса на спинку стула. Я поднес жакет к лицу и понюхал белый горностаевый воротник — от меха исходил слабый запах витамина В.
— Понятия не имею. Сказал, что хочет поговорить с тобой. Грэди, ты сегодня вернешься домой?
Входная дверь скрипнула и приоткрылась, потом с грохотом захлопнулась, и мгновение спустя на кухне появилась Эмили. От нее за версту разило табаком, лицо с расплывшимся макияжем было похоже на застывшую маску. Эмили двигалась, как-то странно переставляя негнущиеся ноги и прижимаясь к стене, точно испуганная кошка. Когда она проходила мимо меня, наши глаза встретились. Заглянув в эти черные размазанные круги, я почувствовал себя героем одного из рассказов Августа Ван Зорна, приблизившегося к последней черте, за которой следует ужасающая развязка. Я ничего не увидел в этих глазах, на меня смотрела пустота, черная дыра в пространстве вселенной.
— Убирайся, — сказала Эмили.
Я подхватил рюкзак Джеймса, перекинул через плечо украденный им жакет и поднес трубку к самым губам.
— Уже еду, — прошептал я.

* * *

Когда я вырулил на вязовую аллею, колеса «гэлекси» переехали что-то большое и твердое. Когда я ударил по тормозам, машину слегка повело на какой-то тошнотворно скользкой жиже. Я вылез из машины и пошел посмотреть, что это было. В кроваво-красном свете габаритных огней я увидел нечто вроде толстого электрического кабеля, лежащего поперек дороги, один конец кабеля был сильно расплющен. Я переехал мистера Гроссмана. В первое мгновение я испугался и метнулся обратно в машину, чтобы просто сбежать, рвануть с места и ехать куда глаза глядят, пока впереди не покажется берег Тихого океана. Я так и сделал, но, проехав ярдов десять, снова затормозил и дал задний ход. Тело мистера Гроссмана оказалось на удивление тяжелым. Я подумал, что никто в доме Воршоу не пожалеет об исчезновении этого подлого и страшно неблагодарного члена семьи. Дотащив его до машины, я открыл крышку багажника и положил останки мистера Гроссмана рядом с тубой и Доктором Ди.

* * *

Я возвращался в Питсбург. Все, что осталось в моей памяти, это неуклюжие попытки свернуть сигарету одной рукой и тихое потрескивание радиоприемника. Я включил первую попавшуюся станцию, оказавшуюся общественной радиостанцией колледжа Коксли, — призрачный голос прошлого, плывущий по зыбкой эфирной волне. В ту ночь они крутили мелодии Ленни Тристано. Около двух часов я въехал в город и, проскочив по пустынным улицам, направился в сторону Сквирелл-Хилла. Я ехал домой, но не собирался задерживаться там дольше, чем потребуется, чтобы забрать Крабтри, — если, конечно, предположить, что он еще вменяем. Я задумал совершить один дерзкий, безрассудный и совершенно идиотский поступок, а в таких случаях трудно найти более надежного компаньона, чем Терри Крабтри.
Посреди нашей мирно спящей улицы мой дом сиял огнями, как взлетная полоса аэродрома. Подходя к крыльцу, я услышал скабрезный хохот саксофона, оконные стекла вибрировали в такт басовым. Мой дом был до отказа забит писателями. Писатели были повсюду: они сидели на диванах в гостиной и наблюдали за другими писателями, которые, скинув туфли, отплясывали в центре комнаты; на кухне толпа писателей вела оживленную литературную дискуссию, свободно переходя от благопристойной лжи к неприглядной правде, они яростно дымили сигаретами и стряхивали пепел в банки из-под пива. Еще с полдюжины писателей устроилось на полу в холле: литераторы, точно племя индейцев, собравшихся вокруг своего идола, расселись кружком возле небольшой хозяйственной сумки с марихуаной и сосредоточенно наблюдали, как на экране телевизора кровожадная Гидра бесчинствует на улицах Токио. На диване позади них, свившись в тугой клубок, лежала пара моих студентов — очень «сердитых молодых людей» Литературное течение, сформировавшееся в Великобритании в 50-х годах XX века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135