Впередсмотрящие были внимательнее, чем обычно. Остальные матросы стояли на носу корабля, подставляя загорелые тела под еле заметные брызги.
По утрам, когда все обязанности перед джентльменами бывали выполнены, у меня наконец-то появлялось время на дневник. Но вот песка в часах осталось меньше чем на час, и я отправился на поиски Фернандеса. Он, мистер Хэрриот и сэр Ричард находились в кормовой части судна и о чем-то серьезно поспорили.
За поясом у капитана торчал его кремневый пистолет. Я встал на почтительном расстоянии, а солнце тем временем приближалось к своей наивысшей точке. Вмешаться в разговор было бы дерзостью, а промолчи я – солнце прошло бы зенит, и мне досталось бы за невыполнение обязанностей. А тут еще капитан и Фернандес не сошлись во мнениях. Оба покраснели и говорили громкими, сердитыми голосами, а мистер Хэрриот пытался их успокоить. Права слушать это у меня не было. Насколько я мог понять, они препирались из-за каких-то пустяков.
Мгновения уходили одно за другим, и я подошел поближе. Меня по-прежнему не замечали. Наконец я начал громко кашлять. Фернандес грозно обернулся, готовый выместить на мне свое раздражение. Я специально встал так, чтобы он не сразу меня достал.
– Сэр, полдень. Время обсервации.
Хэрриот удивленно вскинул голову.
– А? Сходи-ка за моим градштоком, шотландец.
Я спустился в короткий проход, ведущий к каютам джентльменов. Маленькая каюта мистера Хэрриота содержалась в безупречном порядке. Градшток лежал в сундуке с навигационными приборами – у стены напротив двери, прямо под письменным столом. Ключ от него лежал в левом ящике.
А справа, под койкой мистера Хэрриота, стоял его сундук из кедровой древесины. Он открывался большим медным ключом, хранившимся в правом ящике стола.
Я глядел на сундук, снедаемый любопытством. Клянусь, словно кто-то живой мне нашептывал: „Открой меня, узнай мои тайны! Никто не догадается!“
Я мог взять ключ из правого ящика, вытащить сундук, поднять крышку, быстренько заглянуть внутрь, опять закрыть, вернуть ключ на место и взбежать наверх с градштоком в руках – на все вместе уйдет не больше минуты.
Повинуясь приказу засевшего во мне безумца, я выдвинул запретный ящик. Вот он, ключ… Вокруг лежали перья, бутылочки с черными чернилами, циркуль и пергамент с какими-то знаками, изучать которые мне было некогда.
Я бросился к койке, встал на колени, запомнил точное положение сундука и только потом подтащил его к себе. Он оказался очень тяжелым, и мне понадобилось куда больше времени, чем я рассчитывал. Я уже решил сдаться и начал заталкивать его обратно, но…
Вот он, замок, а вот – ключ.
Я навострил уши. До меня доносились лишь скрипы и стоны „Тигра“, который то взбирался на волну, то вновь опускался. Хотя руки у меня дрожали, ключ повернулся легко. Я поднял крышку.
Там лежал аккуратно сложенный черный плащ.
И книги, много книг… И каких! Я с удовольствием узнал „Жизнеописания“ Плутарха в переводе Томаса Норта, которые так скрашивали мою жизнь на всем пути из Туидсмьюра. Но об остальных даже не слыхал. О содержании некоторых можно было догадаться по заглавиям: „Соколиная охота“ Тербевилля, „Teatrum mundi“ Дж. Олдея, „Жизнеописания мучеников“ Джона Фокса, „Трактат о Новой Индии“ Ричарда Идена. Другие, похоже, содержали какие-то повествования – например, „Золотые послания“ Гевары в переводе сэра Джеффри Фентона. Попалась мне на глаза и поэзия – „Астрофил и Стелла“ сэра Филипа Сидни. Вы яснять, что такое „Ханаанские напасти“ Томаса Дек-кера, времени не было. Встречались тут и сочинения, бывшие, как я подозревал, под запретом: „Decern rationes“ Эдмунда Кампиона (казненного, по слухам, за государственную измену), „Секретная алхимия“ Хамфри Гриндала. А при виде „De umbris idearum“ Джордано Бруно меня охватила дрожь. За свою ересь этот монах мог запросто расстаться с жизнью! Я торопливо пролистывал страницы. Пифагор… Магия… Тайные знаки…
Я не отважился промедлить еще хотя бы минуту. Задвигая обратно сундук, я услышал странный шорох откуда-то снизу. Сбоку у сундука была маленькая щель.
Я вставил в нее кинжал. К моему изумлению, оттуда выехал ящик. Сундук был с двойным дном!
Там лежала карта, вид которой заставил меня вздрогнуть. Я по слогам прочитал надпись в углу: „Indiarum occidentarium, pascaert van Vesindien ende Caribys Ailenden“. Ниже крошечными яркими буквами значилось: „ВГБ“. Здесь изображались острова Вест-Индии, были отмечены все четыре путешествия Колумба, сообщались географические названия побережий и отмелей, были нарисованы морские чудовища и галеоны… А самое главное, я заметил еле видную тонкую линию – долготу, проходящую через обе Америки, от местности под названием „Виргиния“ на севере до Гайаны на юге. На этой линии имелась единственная точка, которая, насколько я понял, и была тайной целью нашего путешествия. Именно о ней говорили сэр Ричард и Томас Хэрриот. Она находилась немного в глубине континента, в нескольких милях от берега.
А еще там была рукопись – простая связка пергаментных листов, хранящая в себе совсем другой рассказ… Я с ужасом осознал, что, только взглянув на этот документ, я уже превращался в шпиона. Если в это мгновение в каюту войдет мистер Хэрриот, меня отправят прямиком на рею.
„Прямодушно и робко обращаемся мы к милостивой королеве Елизавете, дабы Она, великолепная и несравненная, изучила сие и обеспокоилась, ибо счет годов и дней, у нас принятый, изменить надобно и приспособить к истинному времени течению“.
Рукопись принадлежала перу Джона Ди, королевского астронома!
Над заглавием чья-то рука вывела: „Тайный цикл доктора Ди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88