В диаграмме возникают отклонения, которые разделяет период в двести лет. Если их не учесть, то можно на век-другой промахнуться.
Но мои находчивые ребята учитывают эти маленькие отклонения. Они заверили меня, что могут определить возраст щепки, которой предположительно две тысячи лет, с точностью до века, а то и пятидесяти лет.
Самые отважные говорили даже о большей точности. Разница в возрасте у Подлинного Креста и средневековой подделки – тысяча лет. Они сказали, что я прошу их попасть в дверь сарая с шести дюймов.
Я улыбнулся Долтону поверх непочатой бутылки с шампанским. Улыбка получилась вымученной.
– Что это значит для тебя? Самое главное? – спросил я.
– Главное – поймать этих негодяев.
Ничего особенного. Хондрос общался с членами «Византийского круга» через Интернет, посредством видеопосланий. В каждом кадре – миллион пикселей, и, если знать алгоритм, какой пиксель проверять следующим (темный – 0, светлый – 1 или еще как-нибудь), то вы можете пересылать сообщения в двоичной записи, которая не поддаются расшифровке. Да, много воды утекло со времен Бабингтона и его замен одной буквы на другую… Но в «Лего»-доме они нашли диск, управление национальной безопасности за пару недель взломало код, и с этого мгновения домашняя фильмотека Хондроса превратилась в пещеру Аладдина. Крупномасштабная операция идет полным ходом, мерзкие маленькие террористические ячейки – в Греции, Турции, Италии – уничтожаются одна за другой. Вы можете следить за этим по вечерним новостям Си-эн-эн. Обычный отдых папы в Кастель-Ган-дольфо был отменен без объяснения причин, а слухи о неудавшемся покушении расползлись «подобно чуме», как выразился бы Огилви. Эти события должны стать самой яркой полосой в ранней карьере Долтона.
– А ты, Зоула?
– Я выросла как профессионал и притронулась к истории. Дневник Огилви наполнил ее жизнью… А еще я бы хотела сходить в плавание на Кубу. Я куплю яхту и назову ее «Альдебаран». Или проще – «Дебби».
Я посмотрел на Дебби, постукивающую каблуками о дверцу кухонного шкафчика.
– Папа был бы доволен.
Я понимал ее. Да, она отказывалась от Пикарди-Хаус и от семейной реликвии, но жизнь строила по семейным традициям, оставаясь Деборой Инесой Теббит. А пережитые впечатления сохранятся в ее памяти на всю жизнь.
Мой взгляд упал на сэра Джозефа. Тот сказал:
– По-моему, со мной все ясно. Я получил для своего музея Подлинный Крест. А вы, Гарри?
– Если Крест не окажется подделкой?
Я не стал маскироваться:
– Для начала я погашу банковскую задолженность и раздам долги. А потом сойду с ума. Куплю дом с садом в несколько акров и бассейном, перед которым будет стоять «порше» или «астон-мартин». Затем в одночасье выброшу все это из головы, остепенюсь и посвящу остаток жизни предмету моей страсти.
– Предмету вашей страсти?
– Буду искать карты и рукописи на базарах, разбросанных по всему миру.
– Звучит заманчиво, – откликнулась Зоула. – Возможно, я время от времени буду составлять тебе компанию. Мы можем пойти на «Альдебаране» к Босфору и прочесать книжный рынок в Стамбуле.
Весьма беспечное заявление. Или она подразумевает что-то еще?
На ее губах застыла полуулыбка: она читала мои мысли.
Я сказал:
– Только не проси меня помогать делать паэлью.
Сэр Джозеф озадаченно на меня посмотрел.
– Ответ даст датировка, – сказала Дебби. – Ведь без нее все эти мечты – ничто, верно?
Она приехала накануне вечером. Две дамы и я взяли себе по спальному мешку и расползлись по разным углам квартиры. Сэр Джозеф объявился на рассвете, Долтон – час назад. Все три лаборатории обещали дать ответ к полудню. Полдень наступил.
– Чаю кто-нибудь хочет? – спросила Зоула.
Никто не ответил.
Зазвонил телефон. Ко второму звонку Зоула встала и подняла трубку. Все вскочили. Сэр Джозеф с грохотом уронил стул. Я осознал, что изо всех сил сжимаю кулаки и не разожму их ни за какие блага. Послышалось неразборчивое бормотание, после чего Зоула передала трубку мне:
– Это из Ист-Килбрайта.
– Гарри Блейк слушает. Доброе утро, Джим. Я передаю трубку третьей стороне. Расскажи все ей.
Я повернулся к Дебби:
– Икона твоя.
Дебби стала слушать. Бормотание продолжалось около минуты. Потом она заговорила:
– Вы совершенно уверены?.. Плюс-минус пятьдесят лет… Большое вам спасибо… До свидания.
Она положила трубку и, прислонившись головой к висящему на стене телефону, повернулась к нам. В ее широко открытых глазах читалось удивление: откуда это мы тут взялись?
«Ну же!» – хотел крикнуть я.
Дебби посмотрела на меня и улыбнулась. Затем улыбка стала шире. Она прикрыла рот ладонью и хихикнула, а потом прислонилась к стене и захохотала.
Потом смех, в котором было что-то заразное, стал похож на истерику. Дебби медленно сползала по стене, а мы, вопреки собственной воле, смеялись над ее бессилием.
– Побойся же Бога, женщина! – выдавил я из себя.
Дебби замолкла, посмотрела на меня и опять откинулась назад – на этот раз ненадолго. Наконец она пришла в себя и сказала:
– Этим ты обязан доктору Ди, Гарри. «Агенту ноль-ноль-семь» елизаветинских времен.
– То есть…
Ее лицо просияло ласковой, счастливой улыбкой.
– Можешь отправляться за своим «астон-марти-ном».

БЛАГОДАРНОСТИ
То, что у экспедиции Рэли, состоявшейся в 1585 году, была скрытая цель – заявление сильное, если не сказать спорное. Авторство этой идеи принадлежит Саймону Кассиди. Секретному календарю Джона Ди отведена в этом предположении центральная роль, и я в долгу перед Саймоном Кассиди и Дунканом Стилом, с которыми я беседовал на эти и похожие темы. Мы говорили о сопутствующих событиям интригах и об исключительной исторической роли, выпавшей на долю календарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88