За окном пролетел красный глаз семафора.
– Отец. Уже больше месяца его не могут найти.
– Знаешь… – ответила она, выдержав паузу, – нельзя однозначно сказать: «Оставь надежду всяк сюда входящий!» Бывает, что людей не могут найти десятки лет, а потом выясняется, что они процветают и живут просто замечательно. Чаще же людей находят через несколько месяцев…
Поезд несся вперед. Полина тихо дышала во сне, ей ничего не снилось. В приоткрытое окно проникал свежий воздух, с нотами дыма, солярки, леса, сырости… Толик лег на спину не закрывая глаза. Жанна легла на подушку, она свернулась калачиком, словно ребенок. Чуть звенела чайная ложка, ударяясь о стекло стакана. «Дзинь-дзинь», «дзинь-дзинь». «Ты-дых», «ты-дых».
Толик смежил веки. «Какова вероятность того, что отец просто сбежал в другое место, возможно, с другой женщиной? – думал он, сжимая в левой руке пальцы правой, прислушиваясь к звукам, наполнявшим пространство вокруг. – Я не верю, что он просто сбежал, хотя этот вариант куда лучше, чем…» Вместо слов в его голове возникла картинка с посиневшим лицом, почти черными губами и засохшим кровоподтеком, нитью спускающийся из левой ноздри. Он сжал веки сильно, как только мог, пытаясь подумать о чем-нибудь другом. Получилось представить купол храма, который они с семьей посещали в православные праздники. Потом, резко-резко, он оказался напротив входа в святилище. Над дверьми была прикреплена икона Девы Марии. Он перекрестился три раза, не забывая кланяться. Затем потянул массивную ручку на себя, желая войти внутрь, но створка не поддалась. Он напрягся до скрежета зубов, но все тщетно, да тут еще сзади кто-то обвил руками его ноги, а потом раздался старушечий голос: «Где же мой мальчик?! Где он?»
Толя проснулся, с шумом втягивая воздух в широко открывшийся рот. «А в самом деле, где он?» – возник вопрос в голове.
4
– Я все думаю, не пересыхает ли у нее в горле? – держа его под руку, прогуливаясь по перрону станции, которую она видела впервые в жизни, говорила Полина. – Столько историй, столько слов. Не думала, что человек может вмещать в себя столько самой разнообразной информации, как энциклопедия.
– Не самая хорошая энциклопедия получается, больше посвященная житейским вопросам, ничего научного, – ответил Толя.
Красные прожилки сосудов проступили на белках его глаз после бессонной ночи. Постоянно хотелось зевать. Грудь словно сдавливали руки силача, и, чтобы вдохнуть глубже, он время от времени подносил ладони «лодочкой» ко рту, словно маску-респиратор, и вдыхал.
– Ты не выспался? – спросила Полина, пристально посмотрев на него.
– Я что-то задыхаюсь, – ответил он. – У меня случается такое.
– Ты нервничаешь! – резюмировала она. – Эти рассказы о преступлениях, о взрывах и тайных расследованиях… Откуда она может это знать? Не станут же органы сотрудничать с ней и, как на блюдечке, показывать свои секреты.
– У таких людей есть информаторы, нужные люди, – предположил Толик. – Хочешь чего-нибудь?
– Чебурек!
На крышке ведра старушки-продавщицы лежал, источая запах горелого масла, теста и мясного жира, «полумесяц» с румяными, местами темно-коричневыми боками.
– Дайте нам две штуки, – протягивая пятьдесят рублей, попросил Толик.
– Беляшиков? – спросила старушка, вытирая тыльные стороны полноватых ладоней о засаленный фартук. – Очень вкусные, с мясом, свежайшие!
– Нет, чебуреков! – уточнила Полина.
Продавщица подняла зеленую крышку с ведра, запустила внутрь руку, выхватив, словно рыбу из проруби, два продукта ширпотребления. Потом, спохватившись, она достала нарезанную на прямоугольные полоски газетную бумагу, лежащую в кармане ее фартука, завернула в нее чебуреки. Протянула их покупателю.
– Сервис на грани фантастики, – прошептала Полина, принимая золотисто-коричневый «полумесяц» из рук Толи.
– Зато это не американский фаст-фуд, а чисто российская забава, как и семечки, – ответил он. – Пойдем назад, к вагону, скоро отправление.
Они шли мимо торгашей, ларьков, забитых всякой всячиной от презервативов до «Мартини», нищих, бездомных, солдат. С соседнего пути отправился состав в Москву.
– Не тянет домой? – спросил Толя, похлопав ее по ладони.
– Не-а, – не прекращая жевать жестковатое тесто с хрустящей корочкой, ответила она. – Вкусно, да?
– Я такие не люблю, – отрицательно замотал головой мужчина. – Мне нравятся мягкие, как дрожжевые. Более жирные.
– Фу! – бросила она, улыбнувшись.
– О! Моей руки постер! – заметив цветную картинку на одном из ларьков, обрадовался Толик.
Они подошли ближе. Полина прищурила глаза, словно плохо видела.
– Бликует, – прокомментировала она, поднеся ладонь ко лбу, как козырек.
– Уже запустили, – произнес дизайнер. – Я подчас поражаюсь скорости, с которой работает фирма. Они внедряют проекты уже на следующий день, если не в вечер согласования результата с заказчиком.
– Почему ты не сказал Жанне, что делаешь рекламу? – спросила Полина. – Она журналист, вдруг решит написать о тебе статью, как о Старке. Я читала в глянцевом журнале о нем, поэтому знаю только его. Как бы талантлив ни был художник, но в наше время ему необходима связь с общественностью и промоушен.
– Что за слова – «промоушен»?! – рассмеялся Толя. – Если я захочу попасть в средства массовой информации, то именно в глянцевый журнал, а не в черно-белую газету областного масштаба. Думаю, она написала бы обо мне только в случае моей смерти от рук маньяка…
– Перестань, – хлопнув раскрытой ладонью по его спине, попросила женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137