В твои-то годы.
– Как ты угадала? – улыбнулся Джордж. Это была их любимая шутка. При встрече они не говорили друг другу «Привет!» или «Как дела?». Вместо этого Джордж неизменно спрашивал: «Есть еще порох в пороховницах, Кора?» Корины ответы всегда его смешили. Всякий раз Кора отвечала по-разному.
– Есть еще порох в пороховницах, Кора?
– А как же? Куда без него простой девчонке вроде меня?
– Кора, есть порох в пороховницах?
– Еще бы! Я сама как порох!
– Есть порох в пороховницах, Кора?
– А у тебя, Джордж, с твоим-то темным прошлым? Если расскажешь мне о своем, я тебе поведаю о своем.
– Кора, милая моя, небольшое это удовольствие.
– Ты когда-нибудь изменял Рональду? – спросила Эллен у Джорджа, когда Рональд вышел из комнаты.
– Боже мой, ну как же ты старомодна! – вздохнул Джордж. – Разумеется, да. Дорогуша, кто в наше время хранит верность? Все изменяют, хотя бы в мечтах. Я слишком неуверен в себе, чтобы не изменять. Мне нужно вновь и вновь убеждаться в своей привлекательности. От этого зависит и мое желание, и самоуважение. Можно сказать, моя неуверенность придает нашим отношениям блеска.
– Опять ты за старое! – поддразнила его Эмили.
Джордж просиял:
– Да, вы уже не раз это слышали.
– Разумеется, – подтвердила Эмили. Раа-ааазумеется. И, как только Рональд вернулся к столу, доложила: – Эллен углубилась в подробности ваших отношений.
– Боже праведный! – ужаснулся Рональд. – Надеюсь, у девочки здоровое сердце и выносливый желудок. История наша не из приятных.
Все заулыбались. Эллен часто видела, как летними вечерами Рональд и Джордж возвращаются из бара рука об руку, чуть ли не в обнимку. Без конца переругиваются, и их тихое ворчанье звучит почти как песня. Эллен завидовала им. «У меня никогда не будет друга, спутника, любовника», – жалела она.
– Эллен хотела знать, изменял ли ты Джорджу, а Джордж – тебе.
– Теперь узнала, – вставил Джордж.
– Видишь ли, – объяснила Эмили, – их странности превосходно уживаются друг с другом. Вот почему их водой не разольешь. Они знают друг о друге все. Не то что вы с Дэниэлом.
– А что мы с Дэниэлом? – Эллен подлила вина себе и остальным.
– Ваши странности уживаются хуже некуда, – ответила Эмили.
– То есть? – переспросила Эллен.
– То есть, – Эмили плюхнула на тарелку кусок камамбера и громадную кисть винограда, – Дэниэл просто-напросто не умеет давать.
– Это уж точно, – кивнула Эллен чересчур решительно, как человек, выпивший слишком много вина явно и водки тайком.
– А ты, напротив, – Эмили строго посмотрела на Эллен, – совершенно не умеешь брать.
Кора, ласково глянув на подругу, подняла палец:
– Эмили угадала самую твою суть!
– Сделаю-ка я кофе. – Эллен с трудом поднялась из-за стола, кое-как доковыляла до кухни, и стоило это героических усилий. Чуть погодя вернулась с кофеваркой и пятью чашками вместо шести. – Странно, – удивилась она, – у меня было шесть одинаковых. Не припомню, чтобы я одну разбила.
Стэнли и Кора вместе возвращались домой на такси. Стэнли вышел, заплатил и проводил Кору до подъезда. Прислонился к дверному косяку. В те далекие золотые времена, когда еще не было ни спутниковых антенн, ни горных велосипедов, а дети были маленькие и рано ложились спать, Кора любила стоять здесь, прислушиваясь к звукам из соседних квартир. Робинсоны наверху жарят картошку, Лоуренсы ссорятся. Где-то слышен тихий стон: кто-то занимается любовью. И Кора зажмуривала глаза, пытаясь побороть зависть ко всем этим кулинарам, спорщикам, любовникам. Никто из них не одинок.
– У меня есть теория о плохоньких квартирках и куртках-алясках, – начал Стэнли.
– Квартирки здесь не такие уж плохонькие. Даже уютные, и мне нравится, когда соседи так близко.
– Если бы не секс, – продолжал Стэнли, – не было бы ни многоквартирных домов, ни курток.
– Это еще почему?
– Становишься взрослым. Хочется секса. Находишь девушку. Она беременеет. Нужна крыша над головой, денег нет, въезжаешь в многоквартирный дом: пятый этаж, две комнаты, кухня, из мебели одна кровать, диван и телевизор. Остается только трахаться – а что еще делать? Опять дети. Тратишь на них все силы, и по вечерам только и остается, что смотреть всякую дребедень по телику. Как надоест, ложишься в постель и трахаешься. Появляются еще дети. На них уходят все деньги. Ни сил, ни денег, ни смысла, из одежды по карману только куртка-Аляска. И ты, дурак, воображаешь, что она тебе идет. Не будь секса, не было бы ни многоквартирных домов, ни новостроек, ни дребедени по ящику, ни курток. Мы сами виноваты.
– Стэнли! – возмутилась Кора. – Старый ты циник! В жизни все не так мрачно.
Кора смеялась, но на душе у нее скребли кошки. В словах Стэнли была доля правды. Ни сил, ни денег, ни смысла. В его излияниях она узнала и себя.
– Да, согласен, все не так мрачно, – отозвался Стэнли.
Кора встала на цыпочки.
– Мне пора. Уже поздно. – И поцеловала Стэнли. По-дружески, в щеку, но ее порыв удивил их обоих. – Прости, – сказала Кора. И тут же зачем-то принялась вытирать след от поцелуя со щеки Стэнли. – Не знаю, что на меня нашло. Ни с того ни с сего. Бывает иногда. Я не хотела. – Поняв, какую несусветную глупость ляпнула, она поправилась: – То есть, конечно, хотела. Я хочу… – Кора запуталась окончательно. – Ну, спокойной ночи, – попрощалась она.
И оставила Стэнли подпирать косяк и смутно улыбаться, с его нелепыми теориями и мокрой щекой.
К двум часам ночи о вечеринке напоминали только руины. Скатерть, залитая вином и усыпанная крошками; гора посуды в раковине, тарелки на столе и на тумбочке; капли воска; пепельницы с окурками; объедки салата; ощипанные кисти винограда;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75