Танцевала с Вацлавом Нижинским. Меня вырезал из каррарского мрамора Микеланджело Буонарроти. Я шлепала по попке Фрейда, учила арифметике Эйнштейна, обсуждала с Китсом метрику стиха, ужинала с Эскофье и подпевала Леонарду Коэну. Но мой час пробил. Пришло время стереть пыль веков с моего лица – и теперь я Будикка, королева икенов, воительница. Я Жанна д'Арк, семнадцатилетняя святая, гроза англичан в Орлеане. Я Патти Смит, крестная мать панк-рока, наркоманка и мечтательница. Вперед же, гангстерши, мстить за наших сестер!»
– Отлично! – похвалит ее позже Стэнли. – Старушка – просто чудо.
– Мы покупали грибы и донимали продавца рыбы, – сказала Эллен мужу.
– Похоже, неплохо повеселились, – ухмыльнулся Дэниэл и провел рукой по волосам. В вырезе рубашки Эллен заметила красное пятно.
– Что это? – спросила она.
– Где?
– У тебя на шее.
– Сыпь. Понятия не имею отчего. Может, из-за этой рубашки?
– Так я и поверила! Это засос, ублюдок! Сразу видно, засос. В твоем-то возрасте! Как не стыдно, Дэниэл! – Эллен снова было восемь, и, сидя на краешке ванны, она внимала советам сестры, как маскировать засосы. Лишь через несколько мгновений до нее дошел смысл отметины на шее у мужа. – Ты мне изменяешь!
Дэниэл отвел взгляд.
– Хочешь сардин? – спросил он.
– Ты спал с другой! – выпалила Эллен. – С кем?
– Ты ее не знаешь. Бог мой, Эллен, с чего ты так разошлась? Это всего лишь секс.
– То есть как – всего лишь секс? Всего лишь?! Чего уж больше! Подонок! Пока я ходила по магазинам, ты кувыркался с другой! – Взгляд Эллен горел яростью. – Мне было так хорошо! Я покупала грибы! – орала она. – Я покупала грибы, а ты… ты мне изменял!
– Неправда, – возразил Дэниэл. – Я… – О черт, едва не ляпнул, что был на скачках. Дэниэл ткнул пальцем в шею: – Это было вчера.
– Вчера! – взвыла Эллен. – Значит, пока я работала, ты… – она указала на предательское красное пятно, – ты…
Эллен хотелось его ударить, наброситься на него с кулаками и колотить до тех пор, пока ее боль не перейдет к нему. Но она не смогла. Никогда в жизни Эллен ни на кого не поднимала руку. Даже голос повышала редко. Не найдя другого выхода, Эллен отвернулась, медленно опустила голову и стукнулась лбом о стену. И еще раз. И еще.
– Подонок! Подонок! – стонала она. – Ненавижу тебя! Ненавижу!
Несколько минут спустя, схватив свой любимый кожаный пиджак, Эллен выскочила из дому:
– Я ухожу. Сам готовь эти чертовы грибы! Засунув руки в карманы, захлебываясь слезами, блуждала Эллен по темным улочкам. Тушь текла по ее щекам.
«Подонок! Подонок! – твердила она про себя. – Холодно – и пусть! Так и надо. И поделом Дэниэлу, если я замерзну. Простужусь, схвачу воспаление легких. Буду лежать в шезлонге, бледная, с горящими глазами, и умирать красивой, мучительной смертью. И поделом ему! Тогда-то он пожалеет!»
Вскоре за Эллен увязалась кучка парней – видимо, почувствовали, до чего она беззащитна.
– Эй, бэби! – кричали они. – А ну иди сюда! Эй, стой!
Все быстрее шаги за ее спиной. Эллен тоже ускорила шаг, мало-помалу перешла почти на бег, а парни мчались за ней по пятам, завывая в темноту: «Щас вставим тебе!»
Эллен споткнулась и пустилась бежать. Без оглядки. На Лейт-уок поймала такси и назвала адрес Джека Конроя.
У Джека был день рождения. «У меня сегодня праздник, малютка Эллен. Приходи и своего кошмарного муженька прихватывай!» Эллен воображала, как потягивает вино, а рядом с ней – Дэниэл в белом полотняном костюме. Выглядит он в нем сногсшибательно. Этот костюм он надевал на свадьбу. По всеобщему мнению (хотя никто не говорил об этом вслух), жених был красивее невесты.
По дороге Эллен купила в «Оддбинз» бутылку шардонне в подарок Джеку.
Дверь открыла Морин Черные Ногти. Видно было, что она не рада Эллен.
В постели с Джеком Эллен казалось, что она такая современная, такая утонченная! Всего лишь мимолетное приключение: подумаешь, разок переспать с женатым мужчиной! Я женщина опытная! Чего только не пробовала! Зато теперь узнала, каково это. Теперь и она обманутая жена. А быть обманутой больно. Обманщикам весело. А обманутые чувствуют себя наивными, доверчивыми дурачками. Как тогда, в холоде и темноте, когда ее отвергли.
– Простите, – шепнула Эллен, когда ее впустили.
Морин Черные Ногти, конечно, не поняла. Впрочем, за Эллен знали привычку вечно извиняться.
Эллен забилась в уголок с бокалом вина и пачкой сигарет. В глубине комнаты сидела броско одетая женщина – смеялась, кокетничала, поглядывала на Эллен. И наконец подошла к ней. И села рядом. И сказала: «Похоже, вам не помешало бы хорошенько гульнуть».

Часть II
Кора
Глава первая
В десять лет Кора О'Брайен убежала из дома. Сложила в школьную сумку все самое необходимое и кинулась во весь дух по главной улице Тобермори, мимо сараев, мимо винокуренного завода, вверх по косогору. Кора не знала толком, как добраться до Крейгнура, чтобы сесть на паром «Каледониан Макбрейн», который увезет ее с острова Малл в Обан, на большую землю. Об этом лучше поразмыслить на вершине холма – а холм крутой, очень крутой. Чем быстрей бежала Кора, тем круче становился подъем. Сердце колотилось, дышать было трудно, но Кора не сдавалась.
Вот тут-то отец впервые увидел, как Кора бегает. Он ехал на машине вниз по склону в поселок. Корина прыть потрясла его. Он затормозил, вылез из машины и позвал дочь:
– Кора! Кора О'Брайен, куда путь держишь, зачем уродуешь косогор?
– Убегаю из дома, – выдохнула Кора.
– Вот это правильно, – ровным тоном одобрил отец. – Давно бы так. Что ж не прихватила с собой одного-двух братцев? Глядишь, мне в доме легче дышалось бы.
Кора росла в большой семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75