А порой так хотелось с кем-нибудь поговорить, хотелось, чтобы кто-то взял малыша, покормил его и дал ей выспаться, просто выспаться. Кора жила будто в дурном сне, ничего вокруг себя не видя. «Скорей бы это кончилось!» Она стала рабыней крохотного, лысого, беззубого господина, который ходил под себя. И вдруг однажды, посреди этого кошмара, ребенок улыбнулся. Увидел издали Кору, и обезьянье личико просияло. Кора была на седьмом небе от счастья.
– Молодчина! – ликовала она. – А то я было решила, что у нас с тобой игра в одни ворота. Понимаешь? Мне стало казаться, будто я одна вокруг тебя бегаю.
Малыш вновь заулыбался. У Коры от радости замерло сердце. Она и не знала, что он так умеет! Мать и дитя смотрели друг на друга и сияли, а из крохотного транзистора на раковине ревел рок-н-ролл, за окном сушились ползунки, с грохотом проносились машины.
– Все у нас получится, парень! – пообещала Кора.
Когда Сэму исполнилось полгода, Кора уже перепела ему всего Нейла Янга и Вана Моррисона. Она объясняла крохотному существу у нее на руках: если нет слуха, как у меня, то можно петь Нейла Янга, ведь он и сам петь не умеет.
Кора читала сыну все без разбору. Если ничего другого не было под рукой, доставала старую газету, в которой принесла фунт моркови, и читала вслух передовицу. Ласковый шепот раздавался в вечерней тиши. Сэму, похоже, нравился Роберт Фрост («А до ночлега путь далек, а до ночлега путь далек»), но больше всего он любил одержимого морем Керуака и неизменно под него засыпал. Море есть море, будь то Калифорния или Гебридские острова. Кора читала и вспоминала детство, пикники в бухте Калгари. Горячий белый песок под ногами, прозрачная зеленая вода, соль на губах и мама на клетчатом коврике, с огромным бело-голубым полотенцем… Шепот Коры, слова как шум прибоя, – и вот малыш закрывает глазки, сосет палец и настает самая чудесная минута дня. Сэм уснул, теперь делай что хочешь; но хотелось по большей части спать.
Когда Сэму исполнилось девять месяцев, они с Корой уже вовсю играли – и в прятки, и рожицы строили, и отправляли в рот самолеты с вареным яйцом. «Иду на посадку, иду на посадку!» Летит по небу ложка-самолет – открывай пошире рот! На прогулках Кора катила коляску по тротуару во весь дух, а малыш смеялся. Если машин было немного, домой они всегда возвращались по булыжной мостовой. Им были по душе ухабы. «А-а! А-а-а-а-а!» – распевали они. Тянули хриплую песню, ухабистую, как сама дорога.
Раз в месяц приезжали в гости Ирэн и Билл. Наконец, через девять месяцев, Ирэн признала, что из ее дочери вышла отличная мама. Малыш был на удивление здоров и весел.
– Ты, я вижу, справляешься, – обиженно заметила Ирэн.
– Ага! – подтвердила Кора. – Все у нас хорошо.
Она ни словом не упомянула о тех кошмарных днях до первой улыбки Сэма, когда ее так и подмывало заткнуть малышу рот подушкой, хоть на минутку, чтобы тот замолчал. Чтобы чуть-чуть побыть в тишине.
– Кстати… – произнесла Ирэн, как будто продолжая начатый разговор. На деле никакого разговора не было. Была тревога, мучившая ее с тех самых пор, как дочь забеременела. – Как ты собираешься жить дальше? На какие деньги?
– Я получаю пособие на ребенка. Плачу за квартиру. Вы присылаете деньги. – Деньги от родителей приходили каждую неделю. – Но вот что я думаю… Если Сэма отдать в ясли, то я могла бы вернуться в университет. Или найти работу.
– Какую работу?
– А что я умею делать? Пойду в официантки. Или в посудомойки. Выбирать не приходится.
Кора помрачнела. Девять долгих месяцев она сидела в четырех стенах с малышом, пряталась от разбитых надежд, отмахивалась от мысли, что надо как-то жить дальше. А теперь Ирэн напоминает, что пора возвращаться к обычной жизни, что у нее появились обязанности. Кора обиженно хмыкнула.
Ирэн со вздохом велела Коре: сходи вечером куда-нибудь, а мы посидим с малышом. Она так горячо убеждала дочь, так не терпелось ей повозиться с первым внуком, что Кора не стала лишать ее этой радости. В конце концов, ребенку нужна бабушка. Кора не решилась признаться матери, что растеряла всех прежних друзей, что идти ей некуда и не с кем. В первый раз за долгие месяцы Кора нарядилась, сделала прическу, подкрасилась и вышла в свет. Ну не могла она сказать Ирэн, что у нее и денег-то на развлечения нет. Целый час Кора слонялась по улице, а когда замерзла, зашла в бар через дорогу и истратила на бокал пива деньги, отложенные на завтрашний ужин.
Кора решила, что растянет бокал насколько возможно, посидит себе тихонько в уголке часов до десяти и вернется домой. Ей было неспокойно за малыша, хотелось убедиться, что мама все делает правильно. А вдруг он плачет? Почитает ли ему бабушка? А помыть на ночь? Справится ли? Чем больше Кора волновалась, тем чаще прикладывалась к бокалу.
Кора не собиралась ни с кем знакомиться. И все же приятно, когда на тебя обращают внимание. Кора успела позабыть, что она женщина. Кажется, его звали Майкл. Он вошел в ее жизнь легко и непринужденно, просто сел напротив и начал с ней заигрывать. Тем и хороша подобная болтовня, что не знаешь, куда она заведет.
– Ты здесь одна? Студентка?
– Почти, – отвечала Кора. – То есть сейчас не учусь. Но скоро вернусь в университет, обязательно вернусь.
О сыне Кора не упомянула, а позже, вспоминая об этом, сгорала от стыда.
– Хочешь еще пива?
– Нет, – тряхнула головой Кора, – у меня есть. – Кивнула на свой бокал и только тут заметила, что он пуст.
– Принесу-ка я тебе еще, – предложил Майкл.
Кора вмиг осушила второй, Майкл принес и третий. С лица у Коры не сходила улыбка, появилась легкость во всем теле, пришло веселое, легкое опьянение, когда знаешь, что перебрал, но тебе уже все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75