Приложил к губам.
– У вас очень красивое имя. Вы говорите, что вы из Мадрида, – откуда тогда такое блестящее знание английского?
– Мой отец англичанин. Никто не догадывается, что я наполовину испанка.
– Ну, если напрячь музыкальный слух, можно было бы заподозрить. Я вас не обидел?
– Нисколько.
– У англичанок не бывает таких жгучих глаз. Собеседники оказались в стороне от людского потока, у маленького фонтанчика и кадок с фикусами. Люсию поразил голос Маковски – низкий, глубинный, размеренный. Его хотелось слушать и слушать. Может быть, пора попрощаться? Ну, еще чуть-чуть подожду. Когда еще доведется вот так запросто говорить с человеком, которого узнают на улицах. Там, на концерте, он казался таким недоступным, даже нереальным… А здесь – просто мужчина, в шортах, с теннисной ракеткой. Забавно.
– Вы были, наверное, на последнем концерте в Тель-Авиве? Вам понравилось? – Он не стремился заговорить ее, паузы в диалоге не казались заминкой, они были чем-то наполнены, каким-то другим потоком информации.
– Да. Скажите, а что вы играли… – Люсии захотелось напеть, но она постеснялась, – испанское?
– О, в вас заговорил голос крови, – довольно улыбнулся Маковски. – Я иногда развлекаюсь таким образом: делаю обработки народной музыки. Эта вещь действительно получилась недурно. Хотя ее исполнение очень утомляет меня. Я расходую недельный запас положительных эмоций. – Он засмеялся.
– Зато зрители чувствуют себя как на крыльях. Мне хотелось лететь, забыв про все на свете.
– Как сейчас?
Она не нашлась, что ответить. Заданный ее новым знакомым ритм не вязался с недавней спешкой, делал ее бессмысленной. Хотя Тони, наверное, заждался… Маковски одарил ее несколько высокомерным взглядом и повернулся в профиль, к окну, как бы ожидая, что она предпримет. Тонкий, правильный нос, бесцветная, сухая кожа. Безжизненное лицо немолодого англичанина, на котором – по контрасту – слишком даже живые, с чертовщинкой глаза и тонкие, но яркие, как у юноши, губы. Люсия смотрела на него и не уходила.
– Вас вдохновляют паруса? – удивил ее вопросом Дэвид Маковски.
– Что? Паруса? В каком смысле? – Люсия обрадовалась продолжению беседы.
– Вам нравится, как в них упирается ветер? Это красиво, не правда ли? Самое смешное, что люди совершенствовали этот овеянный поэзией предмет, чтобы преуспеть в рыбной ловле. Вам это не кажется странным?..
Люсия хотела слушать, а не говорить, и он продолжил в более прозаическом духе:
– Вчера у меня был приятный вечер. Ко мне нежданно нагрянули гости. Они готовы отдать полжизни, лишь бы насладиться путешествием под парусом.
– Они приплыли к вам на корабле?
– На яхте… Я так давно не был в Испании. – Он неожиданно сменил тему. – Надоели гастроли. А вы, наверное, много путешествуете?
– К сожалению, не очень. Езжу на каникулы к отцу в Англию. Вот удалось побывать в Израиле.
Ей захотелось рассказать про Кармелу, которая для нее образец путешественницы, но она вовремя остановилась, решив, что это будет совершенно неинтересно ее изысканному собеседнику. Она опустила голову, не зная, как продолжить беседу, и задержала внимание на ракетке в руках Дэвида.
– Вы увлекаетесь теннисом? – спросила она без особого энтузиазма.
– Просто так принято отдыхать. Вы, кажется, торопились. Я мог бы проводить вас.
– Да… Я все равно уже заставила ждать… Я иду в ресторан.
– В сущности, мы все постоянно чего-то ждем. Жизнь есть одно долгое ожидание, не правда ли? – Он размеренным шагом двинулся в сторону выхода. Люсия засеменила рядом. – Поэтому, когда мы получаем то, чего не ждали… не очень-то радуемся. Человеческий мозг инертен. Нам посылают солнце, а мы закрываем глаза, так как давно мечтали о снеге. Как вам здешняя жара? – Он посмотрел на Люсию, как смотрят на копошащегося в люльке младенца.
– Мне нравится. Когда тепло, люди освобождаются от лишней одежды и еще, пожалуй, от условностей.
Маковски заинтересовался, его лицо украсила приятная ухмылка:
– Да, вы правы. В шляпе хуже думается, а ходить под зонтом очень одиноко.
Она представила, как Тони удивится, когда увидит ее в таком сопровождении. Разговор не казался ей странным, а желание проводить ее – навязчивым. Конечно, ему здесь скучно. Его окружает какое-нибудь чопорное светское общество, а может быть, он и вовсе приехал один, не считая загадочных друзей на яхте.
– Вот, вы у цели. Я бы, пожалуй, выпил немного вина. Если позволите.
Окинув глазами столики, Люсия увидела Тони. Он, казалось, совсем не заметил, что она пришла не одна, и приготовился, слегка пожурив ее за медлительность, предаться милому воркованию. Но потом тень недоумения все-таки появилась на его лице.
– Тони, это Дэвид Маковски, пианист, на концерт которого ты не смог выбраться из-за своего доклада.
– Очень приятно, – пробормотал Тони как можно более небрежно и указал на соседнее кресло, – у нас свободно.
Дэвид, поблагодарив, присел, закинул ногу на ногу и принялся изучать меню. Его серьезность казалась напускной.
– Тони, извини, что я спала так долго. Но ведь это ты оставил меня одну.
– Я нисколько не сержусь. Ты, кстати, замечательно выглядишь. У тебя выспавшийся вид. – Он уткнулся в тарелку.
– Представляешь, я чуть не сбила его с ног, когда бежала к тебе, – объяснила Люсия тихо по-испански.
– И теперь ему требуется помощь?
– Тони, он очень интересный собеседник.
– Охотно верю. Оценить, к сожалению, пока не могу. Не пора ли тебе подумать о еде?
Маковски небрежно отложил меню и внезапно, не глядя на оторопевших слушателей, как бы сам с собой, тоже заговорил на испанском:
– В Эйлате интересно совсем недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95