Они пытались изменить человеческую природу, и
потому их усилия были обречены на провал.
Техника же всегда принимала человека целиком, таким каков
он есть, и находила разумный компромисс между интересами
общества и эгоизмом индивида. Соединяла несоединимое. Насыщала
волков, оставляя целыми овец. Одним словом делала невозможное
возможным. Среди движущих сил развития техники всегда были и
лень, и зависть, и жадность и стремление к могуществу, так же
как и любознательность, и сострадание ближнему. Сила техники в
том, что она не отрицает человеческую природу, а опирается на
нее. Только так - не отрицая человеческую природу, а признавая
ее всю, можно внести по настоящему глубокие и прочные изменения
в жизнь людей. Не надуманный идеал, а действительные
наклонности людей - вот единственный реальный источник
развития.
Движение же к идеалу раньше или позже оборачивается обманом
- ханжеством, лицемерием и стремлением выдать желаемое за
достигнутое. И такой конец неизбежен, ибо желаемое нереально, а
нереально оно потому, что противоречит природе человека. Вот
почему на протяжении истории то здесь, то там на земном шаре
вспыхивали новые идеалы, зажигали, вели за собой людей, но
через несколько поколений тускнели, меркли и долго потом тлели,
поддерживаемые бюрократическим аппаратом, рожденным в ранние
годы идеала для его охраны и поддержания. (т.е. в те годы,
когда идеал, казалось бы, меньше всего нуждался в охране).
Тысячелетиями учения и философские системы рождались и
умирали, а техника неумолимо продолжала развиваться.
Предбарьерные эпохи замедляли ее развитие, но она преодолевала
барьеры. В основном это происходило благодаря влиянию
противников, находившихся по другую сторону барьера. Но
нынешняя предбарьерная эпоха - особая. По другую сторону
барьера находится Космос, которого нам еще только предстоит
превратить в достойного противника. Единственной силой, которая
еще может заставить нас взять этот барьер, оказывается такая
эфемерная вещь, как мечта, страстное желание невозможного. Но к
несчастью, сегодня эта сильнейшая пружина человеческой души
разъедена ржавчиной "сознательности" и "реализма".
И вот здесь я возвращаюсь к тому, с чего начал эту книгу.
Место нашего поколения в истории. Мы росли с Великой Мечтой о
мире, в котором труд не будет больше делать из человека машину,
и он, трудившийся не разгибаясь, наконец разогнется и посмотрит
вокруг, и увидит богатый чудесами, неисчерпаемо многоцветный
мир, и все ошеломляющее многообразие этого мира будет
принадлежать ему; с Мечтой о мире, в котором нет больше ни
болезней, ни старости, ни смерти; с мечтой о мире, в котором
человек, глядя на звездное небо, не будет больше чувствовать
себя ничтожным муравьем, ползающим по комку грязи, затерянному
в бездне Космоса, и называемому планетой Земля, а станет
чувствовать себя хозяином всего этого - всех этих планет,
звезд, галактик, всей этой бескрайней Вселенной. Эта Мечта была
достаточно безумна для того, чтобы стоило попытаться ее
осуществить.
Сегодня я смотрю на своих сверстников и вижу как гибнет
десант, высаженный двадцать первым веком в век двадцатый, как
теряется вера в Великую Безумную Мечту. Может быть это
произошло потому, что нас забросили слишком далеко в этот
несовершенный XX век, и тот, кто должен был бы стать капитаном
звездолета, сегодня сидит в какой-нибудь конторе и перебирает
ненужные бумажки, а тот, кому было предначертано потрясти мир
великим открытием, каждый день вытачивает на станке одну и ту
же деталь.
Я написал эту книгу, потому что хочу, чтобы они поняли:
верить в Великую Безумную Мечту - не такое уж бессмысленное
занятие, как может показаться на первый взгляд. Наша вера
неизбежно проявится в наших поступках. Поступки эти могут быть
незначительными, но в условиях неустойчивости любая мелочь
может перевесить чашу весов в пользу того или иного из двух
возможных будущих. Говорят, в Америке одна сеть кабельного
телевидения собирается отправить на Марс марсоход,
оборудованный телекамерами, чтобы вести прямую трансляцию
марсианских пейзажей. Иными словами, телезрители своей
абонентной платой будут оплачивать фундаментальные космические
исследования. Насколько мне известно, это первый случай
самоокупаемости фундаментальных исследований. Но чтобы из
исключения это превратилось в правило, чтобы наука принадлежала
народу точно также, как ему принадлежит искусство, т,е. чтобы
народ точно так же финансировал науку, как он финансирует
искусство, покупая билеты в кино, театр или на выставку,
необходимо, чтобы люди прониклись Великой Безумной Мечтой.
Точно также, как Джоконда - это всего лишь портрет какой-то
женщины для человека, который ничего не слышал ни о Леонардо,
ни о эпохе Возрождения, ее истории и ее идеалах, марсианский
пейзаж - это всего лишь груда камней для человека не
понимающего того, что такое Космос, символом чего он является.
Точно так же, как от человека, не знающего истории, скрыто
духовное содержание искусства, так и человеку, потерявшему
Великую Безумную Мечту, недоступно духовное содержание науки и
техники. Ибо ни один символ не может быть понят вне контекста.
Культурно-исторического контекста - в случае искусства;
контекста нашей мечты о будущем - в случае науки и техники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45