Надо бы взять салфетку и вытереть ему лицо, но Бобби сдержался - в основном
из-за Джулии.
- Через год после смерти родителей Ярнелл и Синтия обратились ко мне. Синтия
была беременна. Ее, дескать, изнасиловал какой-то батрак не из местных. Что-то
меня в этой истории насторожило. Посмотрел я, как они друг с другом держатся, и
понял, в чем тут штука. Синтия все старалась скрыть беременность: носила широкие
платья, а в последние месяцы и вовсе не выходила из дома. Я прямо диву давался:
неужели они думают, что у нее все само пройдет? Когда она пришла ко мне, об
аборте не могло быть и речи. Какой, к черту, аборт, если она уже на сносях?
Бобби слушал, и ему казалось, что по библиотеке разливается тлетворный дух.
Воздух становился вязким и затхлым, словно пропитался кислым запахом пота.
- Ярнелл уверял, что хочет-де уберечь сестру от косых взглядов. Он пообещал
мне приличный куш, если я приму роды не в больнице, а у себя на дому. Это было
рискованно: в случае осложнений дело добром бы не кончилось. А мне в то время
как раз понадобились деньги. Ну, думаю, если что не так, то ведь и концы в воду
спрятать недолго. За ассистенткой дело не стало: работала у меня медсестра,
Нормой звали, на нее в таких деликатных обстоятельствах можно было положиться.
"Теплая компания, - подумал Бобби. - Сам - циничный выродок в белом халате и
медсестру подобрал себе под стать. Им бы работать врачами в Дахау или Освенциме,
вот где пришлись бы ко двору".
Джулия сжала колено Бобби, словно хотела удостовериться, что безумный врач,
которого она слушает, - это не сон.
- Видели бы вы, какое дитятко сварганила эта девчонка! Как и следовало
ожидать - хоть сейчас в кунсткамеру.
- Минуточку, - остановила доктора Джулия. - Вы только что сказали, что от
этой связи родилась Розелль, мать Фрэнка.
- Совершенно верно, - кивнул Фогарти. - И она оказалась таким занятным
монстром, что любой ярмарочный балаган отдал бы целое состояние за право ее
показывать. Правда, полиция за такой показ по головке бы не погладила. - Фогарти
сделал паузу, наслаждаясь напряженным вниманием слушателей. - Розелль была
гермафродитом.
Бобби не сразу сообразил, что это значит. Потом уточнил:
- Вы хотите сказать, она была двуполая?
- Вот именно. - Фогарти сорвался с места и начал расхаживать по комнате.
Разговор его неожиданно раззадорил. - Гермафродитизм - крайне редкое врожденное
нарушение. Не каждому акушеру выпадает такая удача - принимать роды у матери
гермафродита. Бывает траверсивный гермафродитизм - это когда наружные половые
органы сформированы по признаку одного пола, а половые железы - по типу другого.
Есть еще латеральный гермафродитизм - ну и прочие разновидности. Но Розелль...
Розелль относилась к уникальнейшему виду гермафродитов. Она обладала
одновременно и мужскими, и женскими наружными органами. - Фогарти схватил с
полки толстый медицинский справочник и протянул Джулии. - Посмотрите, там на
странице сто сорок шесть есть фотографии. Это как раз тот случай, о котором я
рассказываю.
Джулия так поспешно передала справочник мужу, будто это не книга, а змея.
Бобби отложил справочник, даже не заглянув. Обойдется без фотографий:
воображением его бог не обидел.
Он чувствовал, как холодеют руки и ноги: наверно, кровь отхлынула к голове, а
то она буквально идет кругом. Бобби старался отогнать все мысли, которые вызывал
у него рассказ Фогарти. Какая мерзость! И хуже всего, что, судя по странной
улыбке врача, это еще цветочки - ягодки будут потом.
Фогарти все так же мерил комнату шагами.
- Влагалище, - продолжал он, - располагалось там, где ему и положено, а
мужской орган был несколько смещен. Мочеиспускание происходило через мужской
член, благодаря же влагалищу Розелль была способна к нормальному деторождению.
- Картина уже ясна, - не выдержала Джулия. - Технические подробности можно
опустить.
Фогарти подошел к супругам и оглядел их озорными сияющими глазами, точно
рассказывал пикантный случай из медицинской практики, которым не год и не два
развлекал собеседников на званых обедах.
- Э, нет. Вы должны до конца понять, что она собой представляла, иначе вам и
дальнейшее будет непонятно.
x x x
Хотя сознание Лилли пребывало и в теле сестры, и в телах кошек, и в теле
совы, притаившейся на крыше веранды дома Фогарти, Лилли не пропускала ни слова
из того, что слышала сидевшая на подоконнике Ночнянка. А слышала она все:
оконное стекло чуткому кошачьему уху не помеха. Рассказ Фогарти Лилли заворожил.
Несмотря на то, что незримое присутствие Розелль в старом доме ощущалось
повсюду, Лилли редко вспоминала мать. Люди вообще ее не занимали. Исключение
составляла она сама да ее сестра. Ну разве еще Золт и Фрэнк. А прочие - что ей
за дело до прочих? Дикие животные - вот это да. В их телах и проживала она свою
подлинную жизнь. Чувствуют они проще и обостреннее, чем люди, нехитрым
удовольствиям могут предаваться на каждом шагу, и при этом - никаких тебе
угрызений совести. Лилли толком И не знала свою мать и особой привязанности к
ней не испытывала.
Даже если бы Розелль вздумала проявить благосклонность к кому-нибудь, кроме
Золта, Лилли все равно дичилась бы матери.
Рассказ Фогарти захватил ее не потому, что она услышала много нового (хотя
эта история действительно была ей в новинку), но потому, что эти обстоятельства,
предрешившие судьбу Розелль, во многом повлияли и на ее собственную жизнь. Пусть
ее сознанию подвластны тела и души несметного множества животных, пусть она
воспринимает мир так, как воспринимают они, - все равно никого на свете она так
не любила, как себя самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136