Не жалея красок, живописал наши прошлые подвиги, а уж портрет Эмерсона нарисовал такой, что мой ненаглядный, попадись ему на глаза эта статья, не остановился бы и перед смертоубийством. На страницах газет вновь всплыла прошлогодняя стычка профессора с достопочтенным хранителем. Подумаешь, было бы о чем говорить! Эмерсон помахал кулаком перед физиономией Баджа, только и всего! Бадж, между прочим, еще легко отделался. Его возмутительная статья в «Таймс» с критикой в адрес Эмерсона пестрела выражениями, которые джентльмен не вправе себе позволить.
Наш бедный мальчик и тот оказался втянутым в гнусные журналистские игры. Для достижения своих целей мистер О'Коннелл не погнушался использовать даже ребенка. Трудно представить себе что-либо более возмутительное, чем строки, посвященные Рамсесу. К чему, спрашивается, было описывать выходки «юного дарования» в Египте? Зачем делиться с читателями прозвищами вроде «демон в детском обличье», которые наше чадо заработало у малообразованных и суеверных египтян? И наконец, совсем уж безобразным выглядело заявление ирландца о нерадивых родителях, подвергающих «неокрепший организм» ребенка опасностям нездорового климата Египта и антисанитарии археологических лагерей. Египет в сравнении с Лондоном — самый настоящий курорт; что же касается родительской «нерадивости», то, уверяю вас, лишь благодаря моим нечеловеческим усилиям Рамсес не погиб от змеиного яда, не был похоронен заживо в песках и не попался в лапы Гения Преступлений.
Теперь вы понимаете, читатель, в каком расположении духа я собиралась на встречу с вероломным ирландцем. Сказать, что в душе моей клокотало негодование, — значит ничего не сказать. Я была готова придушить негодника... или хотя бы взгреть его как следует зонтиком!
Мысль о зонте пришлась очень кстати. Без этого незаменимого орудия — или оружия, если припечет, — я никуда не выхожу ни на Востоке, ни в Британии. Лондон — город, конечно, цивилизованный, но чем черт не шутит... На его улицах можно столкнуться с опасностью не меньшей, чем в пустынях Египта. В последнюю минуту я достала из комода еще один излюбленный предмет своего туалета. Эмерсон не устает глумиться над моим поясом, несмотря на то, что притороченные к нему приспособления зачастую спасали не только меня, но и самого мистера Скептика. Спички в непромокаемом коробке, фляжка питьевой воды, блокнот с карандашом, ножницы, нож — вот лишь немногое из того, что составляет мой поясной арсенал, который может понадобиться в любую минуту и в любом государстве.
Из особняка мне удалось выскользнуть не замеченной ни одним из домочадцев, кроме дворецкого.
Гаргори был новеньким в штате прислуги, его наняли уже после нашего отъезда на раскопки. Среднего роста, щупленький, светловолосый юноша с бесхитростным лицом никак не вписывался в классический образ невозмутимого британского дворецкого. На пояс с позвякивающими причиндалами он уставился во все глаза, словно в жизни не видал ничего подобного. (Так оно, собственно, и было на самом деле.)
Сент-Джеймский парк разбит неподалеку от всегда людных Пэлл-Мэлл и Риджент-стрит, но в тот сумрачный весенний день он казался пустынным, как леса в окрестностях города. Плотный туман, приглушая цоканье копыт и стук колес по булыжной мостовой, призрачной пеленой накрыл знаменитый пруд в центре парка.
Следуя бессловесным указаниям мистера О'Коннелла, я свернула на Йорк-стрит, а затем в первый же переулок налево. Оставалось только надеяться, что идиотская пантомима ирландца действительно означала дорогу к месту встречи. Черт его знает, какое заведение имел в виду Кевин — ресторан ли, кафе или просто чайную?
Четверть часа энергичной ходьбы — и я очутилась в квартале, не знавшем роскоши Сент-Джеймса. Обшарпанные, жмущиеся друг к другу дома неодобрительно таращили черные глазницы окон на прохожих, чьи сумрачные лица, казалось, навечно застыли в угрюмых гримасах. Зонтиков в поле зрения не было; подняв свое орудие повыше, я упорно высматривала знакомую веснушчатую физиономию.
Физиономию еще невозможно было разглядеть, но рыжую шевелюру я заметила издалека. О'Коннелл загородил вход в полуподвальное помещение с облезлой вывеской. Пивная «Зеленый карлик» — только подумайте! «Зеленый карлик»! Вы такое когда-нибудь видели? При виде меня ирландец стащил с рыжих лохм кепку и принялся махать, ухмыляясь во весь рот.
Я сложила зонтик и остановилась рядом с О'Коннеллом под ржавым навесом.
— Ах, что за картинка! Отрада для глаз, и точка! Солнечный лучик средь ненастья! — зачирикал репортер, косясь на мой зонтик. — Признавайтесь, миссис Эмерсон, не отыскал ли профессор живой источник для вас, а? Ей-богу, вы хорошеете и расцветаете с каждым сезоном в Егип...
— Хватить молоть чепуху! — оборвала я эту страстную речь, недвусмысленно взмахнув зонтом. — Проживу без ваших лицемерных комплиментов, мистер Пустомеля. Имейте в виду, вы меня всерьез допекли.
— Лицемерных?! Боже упаси, мэм! Я же от всего сердца... Гм... Умоляю, используйте свое чудовище по назначению, чтобы мы не промокли, подыскивая приличное местечко, где можно поговорить!
— А здесь чем плохо? — Я кивнула на вход в подвальчик.
О'Коннелл выпучил глаза:
— Здесь?! Моя дорогая миссис Амелия, это заведение...
— ...для того и предназначено. Эмерсон, сколько я его ни уговаривала, так ни разу и не согласился показать мне какой-нибудь из местных пабов. Ну же, мистер О'Коннелл, вперед! Времени у меня в обрез, а сказать есть что!
— Угу, угу, — пробурчал О'Коннелл. — Шутки в сторону, и точка. Верно, миссис Эмерсон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107