У меня совсем ничего нет. Я на последние купила конфеты — заставила мамзель остановить такси, выскочила и схватила их. Все было мрачно до безобразия, я почувствовала, что без конфет просто умру.Мистер Хейл на это никак не отреагировал. С пугающей торжественностью он спросил:— Вы совсем не помните свою мать?— Нет, конечно. Мне было всего два года.— Когда она умерла?— Наверное…— Мисс Стандинг, не скажете ли вы мне девичью фамилию матери?Она покачала головой.— Ну как же! Вы должны знать!— Я не знаю… — Поколебавшись, она сказала: — По-моему, меня назвали в ее честь.— Да? Назовите свои имена полностью.— У меня только одно имя. По-моему, меня окрестили Маргарет, и, по-моему, так звали мою мать. Но меня всегда называли Маргот.— Мисс Стандинг, неужели отец никогда не говорил с вами о матери?— Нет. Повторяю, он со мной практически не разговаривал. Он всегда был занят до безобразия. Он никогда со мной не говорил.— Тогда почему вы считаете, что вас назвали в честь матери?Легкий румянец сделал мисс Стандинг еще прелестнее.— У него был портрет, который он всегда держал под замком. Знаете, бывают такие штучки — дверца, замочная скважина, а внутри миниатюра. Мне всегда хотелось знать, что там внутри.— Ну и?..— Не знаю, должна ли я говорить… — с добродетельным видом произнесла она.— Мне кажется, вы просто обязаны сказать.Что-то в голосе мистера Хейла напугало ее. Она шарахнулась, вскинула на него испуганные глаза и, запинаясь, торопливо принялась рассказывать:— Мне не разрешалось заходить в его кабинет. Но однажды вечером я зашла, потому что думала, что его там нет. Его и не было. А когда я услышала, что он идет, у меня оставалось время только на то, чтобы спрятаться за шторами. Мне было страшно до безобразия, я боялась, что он никогда не уйдет, и мне придется всю ночь простоять за шторой.— Да. Продолжайте.— Он писал письма, расхаживал по комнате. А потом как будто застонал, и я испугалась и выглянула из-за шторы. Он открывал этот портрет. Снял ключик с цепочки для часов и отпер. Он смотрел на портрет целую вечность. Еще раз застонал и шепотом сказал: «Маргарет», два раза.— Вот оно что, — сказал мистер Хейл.У Маргот пылали щеки.— Почему вы так говорите, как будто я вам рассказала про погоду?! Я рассказала такую вещь, которая секретна до безобразия и ужасно романтична!— Дорогая мисс Стандинг…— Я вся трепетала до безобразия!— Вы видели портрет?— Н-нет. Значит, так. Я только успела взглянуть, и тут он отвернулся… ну, вы понимаете.— Да?— Это была миниатюра, а вокруг нее маленькие бриллиантики. Они сверкали как не знаю что, я только увидела, что она белокурая, как я. И все. Я видела ее один лишь миг. Она была ужасно красивая.Мистер Хейл покашлял.— Выходит, нет никаких доказательств, что эта миниатюра — портрет вашей матери.— Конечно ее. Чей же еще!— Не исключено. Позвольте спросить, портрет находится в этом доме?— Он всегда возил его с собой. Наверное, он на яхте.— Боюсь, он вместе с ним упал за борт. Стюард говорил о портрете, который вы описали. Он сказал, что мистер Стандинг всегда носил его с собой. Итак, мисс Стандинг, вы вполне уверены, что не знаете девичью фамилию матери?— Я же вам сказала, что не знаю.— Или хотя бы где ваш отец с ней познакомился?Маргот помотала головой.— Вы не знаете, где они поженились?— Нет. Я ничего не знаю, сказала же вам — не знаю.— Вы знаете, где вы родились?— Н-нет. Во всяком случае… нет, не знаю.— Что вы хотели сказать? Вы что-то собирались сказать.— Только то, что… нет, не знаю… я думаю, что не в Англии.— А! Не скажете ли почему?— Он сказал — давно, я была еще маленькая, — он сказал, что он родился в Африке. Я спросила: «А где я родилась?» — и он ответил: «Далеко-далеко отсюда». Я подумала: видимо, я родилась не в Англии, а еще где-то.Мистер Хейл пощелкал языком — обычно это записывают как «тц-тц!». Так он выразил свое презрение к подобному воспоминанию. В качестве доказательства оно никуда не годилось. Он прочистил горло с еще большей значительностью.— Мисс Стандинг, если не будет найдено завещание, или свидетельство о браке вашей матери, или ваше свидетельство о рождении, то ваше положение станет исключительно серьезным.Рука Маргот с конфетой застыла на полдороге ко рту.— Почему это оно станет серьезным? Я папина дочь.— Этому нет никаких доказательств, — сказал мистер Хейл.Маргот расхохоталась.— Ой, смешно до безобразия! Все знают, что я его дочь! Вы смешной до безобразия! Кто же я, по-вашему, если не Маргот Стандинг? Это же просто глупо!Мистер Хейл насупился.— Мисс Стандинг, дело очень серьезное, и я умоляю вас отнестись к нему серьезно. Я не верю, что мистер Стандинг составил завещание. Я знаю, что он не делал этого до двенадцатого августа сего года, когда заплатил за визит отцу. Это было шесть недель назад, и после того, как он ушел, отец сказал, что он безуспешно убеждал мистера Стандинга в необходимости составить завещание. Отец сказал такие слова: «Странное дело, — сказал он, — человек в положении мистера Стандинга откладывает такую простую и необходимую акцию, как составление завещания. Учитывая особые обстоятельства его дочери, он просто обязан это сделать, чтобы обеспечить ее будущее». Мисс Стандинг, это точные слова моего отца, и я привожу их в подтверждение того, что он был осведомлен о некоторой незаконности вашего положения.Маргот вытаращила глаза.— Что вы имеете в виду?— При отсутствии какой-либо информации и в свете сказанного моим отцом…— Господи боже мой, что вы имеете в виду?— Я имею в виду, — сказал мистер Хейл, — что брака, по-видимому, не было.— Как же так, ведь есть я! — сказала мисс Стандинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66