– Ну как, живой ты ай нет? – довольно ухмыльнулся старик.
– Нет слов! – искренне ответил ошеломленный Егор. – Ощущение совершенно сказочное: я все могу!
– Еще бы, я этим снадобьем только и спасаюсь, ногу мажу и внутрь принимаю. Врач приходил, грит – ложись в больницу немедля, а то ногу отрежут, а я вот ужотко второй год держусь. Хочешь, отолью склянку? Только пей не часто и помаленьку, сто лет жить будешь.
Иван Поликарпович нашел плоскую стеклянную фляжечку из-под алтайского бальзама, отлил в нее ерофеича и вручил Крутову.
– Пользуйся и заходи почаще, не обижай стариков, всегда будем рады.
Егор обнял дядю, поцеловал Ефросинью Павловну и вышел. У перекрестка оглянулся, чтобы помахать рукой: старики стояли у калитки и дружно ответили на его жест. А у Крутова защемило сердце: жить обоим осталось не так уж и много, несмотря на умение дяди хорохориться и выглядеть здоровым и сильным.
В центральном универмаге Жуковки Крутов купил себе рубашку цвета маренго с короткими рукавами, джинсы, плавки, носки и кроссовки, тут же переоделся в парке, за кустами, а выданные в милиции обноски свернул и положил на скамеечку – для бомжей или тех, кто нуждался даже в таких вещах. Так как в райцентре ему делать было нечего, Крутов не спеша зашагал по дороге к выезду из города, надеясь на попутку. Пешком топать восемнадцать километров до Ковалей все-таки было не здорово, несмотря на распиравшее грудь после приема ерофеича чувство бодрости.
Остановилась третья по счету машина – новенький молоковоз, в кабине которого, кроме водителя, сидела девочка лет двенадцати, как оказалось, его дочка. Разговорились. Посудачили о том о сем, о жаре и видах на урожай, о ценах на продукты, а также о проблемах воспитания детей.
– Ты знаешь, что творят в школе эти оглоеды? – возмущался шофер Витя, примерно одного возраста с Егором, быстро перейдя с пассажиром на «ты». – Не поверишь! Ну, учиться и мы не особенно хотели, но нынешняя молодежь совсем учителей не замечает, в упор! Да еще угрожает: не поставишь тройку – дом спалим! Или вот аборты делают в шестом классе! Да разве такое было в наше время?! Хорошо у меня Танька воспитанная, книжки всякие любит читать, не оторвешь. А то тоже залетела б… Или вот еще случай. Я в Фошне в своем доме живу, а сосед мой Колька квартиру получил в девятиэтажке, у нас тоже такие строить начали. У него пацан в четвертом классе учится, и в школу теперь ему ходить надо через три улицы, так что пацаны удумали: плати, говорят, за проход по нашей территории! Это, мол, «зона наших интересов». Каково?! Насмотрелись американского дерьма по телеку…
Крутов засмеялся.
Шофер Витя тоже блеснул зубами.
– Не, я правду говорю. Как вот в таких условиях детей воспитывать? Телеки поразбивать? Или головы тех, кто эти сволочные фильмы крутит?
Лучше головы, подумал Егор, но вслух сказал:
– От нас тоже кое-что зависит. Ты вот много внимания дочке уделяешь?
– Да так, когда вечером… – смешался Витя. – С ней мамка больше возится, а я чего – шоферю…
– А ты займись и увидишь результат. Для них внимание взрослых – едва ли не единственный стимул показать себя с лучшей стороны. – Егор подмигнул покрасневшей девочке, делавшей вид, что она не слушает разговор взрослых. – Как учишься?
– Хорошо, – тихо проговорила она.
– А кем стать хочешь?
– Космонавткой, как Терешкова, – чуть слышно донеслось сквозь шум мотора.
– Это она начиталась фантастики, – осуждающе сказал Витя, – вот и мечтает. Лучше бы о чем-нибудь реальном мечтала.
– Хорошая мечта, – одобрил девочку Егор, поймав ее благодарный взгляд. – Только надо всегда быть достойным своей мечты, чтобы она исполнилась. Это очень трудно, но возможно.
Машина остановилась в центре Фошни, и Егор вылез, мучаясь вопросом, давать деньги водителю или не давать. Но Витя сунул ему руку, белозубо улыбнулся, проговорив: заходи в гости, улица Рогова, дом восемнадцать, – и уехал. А Крутов подумал, что если дети простых деревенских парней мечтают стать космонавтами, то еще не все потеряно, глубинный духовный запас России не исчерпан и она, как всегда, устоит, несмотря на все ухищрения врагов… кто и где бы они ни были.
В больнице он пробыл всего несколько минут. Поговорил с Осипом, узнал, что к дяде заходил Панкрат, передал привет от Ивана Поликарповича, забежал к Аксинье, с горечью в душе осознав, как она похудела и осунулась, и попытался поднять ей настроение шутливым пересказом своей встречи с родственниками в Жуковке. Это ему удалось, и Крутов покинул больницу с некоторым облегчением. Через полчаса он был в Ковалях.

* * *

Узнать о судьбе Елизаветы у ее родителей не удалось. Степанида вообще не знала, где дочь, а Роман Евграфович лишь разводил руками и говорить явно ничего не хотел. Либо тоже не знал, либо его запугали, то ли Егор ему не нравился. Впрочем, Крутов надеялся, что последнее предположение не соответствует истине, повода к тому, чтобы у соседей сложилось о нем плохое мнение, он не давал, кроме разве что ухаживания за дочерью в ее неразведенном положении.
Крутов наведался к теткам и сестрам и был весьма удивлен, когда его сестрица Лида рассказала ему о своем знакомстве с Панкратом Воробьевым, предводителем «мстителей», о чем она, естественно, ничего не ведала. По тому, как сестра в некоторых моментах рассказа мялась и смущалась, Егор сделал вывод, что Панкрат ей понравился, и решил при первом же удобном случае поговорить с бывшим майором, дабы тот не поддался искушению продлить знакомство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146