И тут я встретила тебя. Да, я стала счастливее. А что касается твоей внешности, то я изменила свое мнение в день нашей свадьбы. Если помнишь, я сказала тебе, что ты красивый.
В глубине его глаз возникла улыбка, приподняв уголки губ и осветив лицо.
– Я был голым, – сказал он. – Возможно, мое тело показалось тебе более привлекательным, чем лицо.
– Но лицо – часть твоего тела, – возразила Маргарет, и они оба рассмеялись.
О, как это приятно, подумала она, положив свободную руку ему на плечо, вместе смеяться над чем-то столь нелепым.
Через южное окно лилось солнце, согревая их своими лучами. Маргарет отошла от Дункана и выглянула наружу. Он последовал за ней. Вид был очень похож на то, что она наблюдала из окна их спальни. Когда они перешли к восточному окну, оказалось, что оно выходит на цветник, разбитый на нескольких террасах, спускавшихся уступами по холму склона. Там были розы, анютины глазки, бархатцы, гиацинты, сладкий горошек, маргаритки – практически все цветы, которые Маргарет могла только вообразить, все в буйном цветении, всех размеров и цветов, и так до самой реки.
Если кто-то хотел совместить первозданность природы и облагораживающее вмешательство человека, ему это явно удалось. Среди цветника виднелось несколько кованых чугунных скамеек.
– Это творчество твоей матери? – поинтересовалась она.
– Моей бабушки, когда она жила здесь после того, как вышла замуж за деда, – сказал Дункан. – Я всегда считал, что этот цветник красивее садов, разбитых по всем правилам, которые мне приходилось видеть.
Они перешли к северному окну. Непосредственно за домом располагалась мощенная камнем терраса, кончавшаяся крутым спуском к реке. Склон порос кустарником и полевыми цветами. У воды высился лодочный сарай с пристанью.
За рекой тянулась длинная аллея, поросшая травой, подстриженной так низко, что ее можно было использовать для игры в шары. В конце аллеи виднелась каменная беседка, а по обе стороны от нее высились, как часовые, деревья.
– Здесь очень красиво, – сказала Маргарет.
Дункан взял ее руку и переплел ее пальцы со своими.
– Пойдем прогуляемся?
Они не стали уходить далеко от дома, хотя провели снаружи несколько часов. Они даже пропустили ленч. Так много было всего, что хотелось увидеть, так много солнца, так много цветов и так много красивых уголков, достойных восхищения. Так много тем, чтобы обсудить. Так много пауз, наполненных пением птиц и стрекотом невидимых насекомых.
Они закончили прогулку у реки, глядя, как плещутся рыбы и легкий ветерок рябит поверхность воды.
Было тепло, но не жарко.
– Там ниже по течению есть укромный уголок, – сказал Дункан, – неподалеку от лодочного сарая. Я любил сидеть там, предаваясь мечтам, когда мне хотелось побыть одному, или обсуждая мальчишеские секреты со своими кузенами. А-а, вот он.
Это был небольшой выступ береговой линии, поросший густой травой. Развесистые кусты делали его невидимым из дома.
Они сели на траву. Маргарет обхватила руками колени, наблюдая за бликами света, танцевавшими на воде.
– Эти два дня были целиком посвящены мне, да, Мэгги? – сказал Дункан после непродолжительного молчания. – Мой дом, мой парк, мои предки, мои воспоминания.
Маргарет улыбнулась:
– Но теперь это и мой дом тоже. Я хочу знать все о нем и о тебе.
– А как насчет тебя, Мэгги? – спросил он. – Каким было твое детство? Что сделало тебя такой, какая ты есть сейчас?
– У меня было самое обычное детство, – сказала она. – Мы выросли в доме приходского священника в Трокбридже. Это был небольшой коттедж в маленькой деревушке. Мы не были ни богатыми, ни бедными. Точнее, мы были довольно бедными, но не осознавали этого благодаря матери, которая была отличной хозяйкой, и отцу, который верил, что счастье не зависит от денег и владения собственностью.
– Значит, вы были счастливы, – заметил он.
– И у нас были хорошие соседи, – сообщила она, – включая Дью из Рандл-Парка. В деревне и Рандл-Парке было много детей всех возрастов. Мы играли все вместе.
– А затем, – сказал Дункан, – ваши родители умерли.
– Между этими двумя событиями прошло некоторое время, – сказала Маргарет. – Первой умерла наша мама. Это был ужасный удар для нас всех. Но наша жизнь не слишком изменилась, хотя, полагаю, с отцом было иначе. Он стал печальнее и как-то притих.
– Сколько тебе было лет, когда он умер? – спросил Дункан.
– Семнадцать.
– И ты обещала ему, – сказал он, – что будешь заботиться о своих сестрах и брате, пока они не вырастут и не найдут свое место в жизни.
– Да, – кивнула она.
– Если бы твой отец не умер, – сказал Дункан после небольшой паузы, – ты бы вышла замуж за Дью.
– Да, – согласилась Маргарет. – Странно, не правда ли? Все эти годы я верила, что, если бы это произошло, я была бы счастлива. Ничего больше я не хотела, ни о чем не мечтала.
– Но теперь ты думаешь иначе?
– Я никогда не узнаю, как сложилась бы моя жизнь, – сказала она. – Но возможно, не так уж счастливо. Даже если бы он был верен мне, что вполне вероятно, будь я с ним все время, я была бы женой офицера. И следовала бы за полком, не имея собственного дома ни тогда, ни, возможно, в будущем.
– Тебе бы это не понравилось? – спросил он.
– Тогда это казалось увлекательным, – сказала она. – Но видишь ли, во мне нет склонности к приключениям. Когда я осталась дома с братом и сестрами, мне казалось, что это по необходимости. Конечно, это было одной из причин, наверное, главной. Но я – домашний человек по натуре. Я не имею в виду конкретный дом или местность. У меня никогда не было такой привязанности к семейному гнезду, как у тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97