– В порядке, – ответил я.
Судя по звуку, компаньон пустил в ход МГ-34. Что у него за приколы: сначала садит из пулемета, потом спрашивает, живой ли?
– Осторожно, – предупредил я, – мы идем.
Стена в прихожей оказалась развороченной, словно по ней несколько раз долбанули ломом. Мы вышли на площадку. Боря с решительным видом прохаживался по ней, держа на изготовку пулемет. Под простреленной стеной у самого порога неподвижно лежал человек в черном кашемировом пальто с АКСУ в руке. Его собрат, контуженный мною, мотал бестолковкой, сидя на полу возле лифта. Вероятно, я крепко встряхнул ему мозги.
– У нас началась война, – сообщил Боря.
– Валим отсюда! – Я заскочил в прихожую, сдвинул оборудованный шарнирами электросчетчик, достал из тайника запасную обойму для «стечкина» и тонну баков, отложенную на черный день. Мельком я подумал, что зря оставил на кухне «Калашников», но меченосец, видимо, так и валялся ничком, не помышляя идти в атаку.
Когда я вернулся, Боря выволакивал из квартиры походный рюкзак.
– Ты охуел? – У меня глаза полезли на лоб: куда воевать с таким мешком?!
– Я уху не ел, – Боря навьючился и бодро попрыгал на месте. – Готово, идем.
Уперев в плечо приклад МГ, неумелый закос под американского морского пехотинца тяжело заскользил вниз по ступенькам. Мы с Мариной двинулись следом.
– Стой. – Боря замер и вскинул руку. Мы остановились. Под лестницей кто-то был.
«Что делать?!» – мысль не успела оформиться в моей голове, как Боря, не оглядываясь, сунулся в распущенное устье рюкзака и вытащил оттуда гранату, какие делались на пороховых заводах для защитников осажденного Ленинграда.
– Куда, дурило? Подохнем! – рыпнулся я на перехват, но Боря уже оттянул толстую ручку, повернул ее и отпустил. Щелкнул боек по капсюлю.
– Они слабые, – молвил Боря, метнув под лестницу шипящую замедлителем «блокадницу».
Я бросился к Маринке, успев крикнуть пригодившуюся когда-то формулу:
– Закрой уши, открой рот! – И сам так сделал. Отступавший чмудак едва не сшиб меня, когда в пролете полыхнуло пламя и взрывная волна встряхнула под нами ступени. Боря споткнулся, ощутимо тыркнув мне в ребра надульником ручника.
– А теперь вниз, вниз! – принял я командование на себя, чтобы предотвратить еще какую-нибудь самоубийственную выходку компаньона.
С карманной артиллерией он малость перестарался. Не знаю, что за шнягу заправляли в нее блокадные умельцы, но граната и в самом деле оказалась слабой, иначе мы бы лежали сейчас как глушеные палтусы. Другое дело, что стоящим в тесном парадняке «светлым братьям» пришлось очень туго. Осколки выкосили засаду начисто. Убить не убили, но посекли пехоту солидно. Перепрыгивая через раненых и кашляя от кислой пироксилиновой гари, мы выломились наружу. Входную дверь сорвало с петель. Она шаталась под ногами, когда мы пробегали по ней. До «Нивы» было рукой подать.
На улице был кекоз. Огорошенные крутым приемом, немцы попрятались, но Боря высмотрел одного и открыл по нему огонь.
Я возился с замком автомобиля, когда меня застала пулеметная очередь. Маринка ломанулась прочь от нас, очевидно, совсем потеряв голову.
– Что ты, гад, творишь? – хотел я взять горлом, но Боря не отреагировал. Я и себя-то с трудом слышал – в ушах звенело после взрыва гранаты.
Словно в страшном сне, из-за угла дома вывернул знакомый квадратный «мерседес-геленваген». Он подпрыгнул на разъезженной выбоине в асфальте, присыпанной гравием, и понесся прямо на нас. «Светлые братья» вызвали подмогу.
– Шухерись, Боря! – заметался я. – Атас! Крик действия не возымел, но подельник и сам уже просек неладное. Он перестал ловить на мушку тихарившихся немцев, положил на землю пулемет и торопливо зашарил в своем сидоре.
«Мерседес» разгонялся вдоль дома, стремительно приближаясь, но Боря уже мацал в ладони шар синего стекла размером с теннисный мяч. Я узнал снаряд от ампуломета. Было в начале войны такое оружие для поражения бронетехники, прототип реактивного огнемета «Шмель». Стреляло оно вот такими шарами, заполненными горючей жидкостью, воспламеняющейся при контакте с воздухом. Широкого распространения сам ампуломет не получил, поскольку в трубе ампулы зачастую лопались, выжигая к едрене фене стрелка с расчетом в придачу. В результате их стали кидать руками и уже потом для простоты изготовления начали заливать зажигательную рецептуру в бутылки. Вот и весь «коктейль Молотова», хотя неясно, при чем тут Молотов, не он же ампуломет изобрел. В наши дни такой файрболл не снился даже самым заядлым любителям фэнтези.
Боря бросил ампулу прямо в лобовое стекло «гелен-вагена». Синий шар разбился о левую стойку, в воздухе заплясали языки пламени. «Мерседес» приткнулся к поребрику, внутри возникла паника, и Боря, подхватив МГ-34, прицельными очередями изрешетил салон, не давая «светлым братьям» выйти. Подстреленные немцы выпадали из открытых дверей, одежда на них горела, столбом летел вверх белый фосфорный дым. Полвека просидевший взаперти огонь с удовольствием накинулся на машину и все для него питательное, находившееся в пределах досягаемости.
Тут я победил замок и впрыгнул в «Ниву».
– Мотаем, дурень. – Я изнутри открыл Боре дверцу.
Развоевавшийся компаньон сначала забросил на заднее сиденье вещмешок, затем присовокупил к нему ручник и только потом угнездился рядом со мною.
Угловатый внедорожник полыхал как свеча. Когда мы выезжали со двора, над «мерседесом» вознесся огненный гриб – взорвался бензобак.
– Фирменно! – возликовал Боря. Это был восторг победителя. Не исключено также, что ему просто было приятно сжечь дорогую машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112