Общение с таким ангелом бескорыстия возвеличивало его в собственных глазах, при этом он старался казаться благодетелем и периодически угощал меня обедами в хороших ресторанах. Вероятно, считал, что тем самым спасает нищего ученого от голодной смерти. Сейчас его звонок прозвучал как нельзя кстати.
– Я пришлю за вами машину. – Остап Прохорович был сама предупредительность.
Это было что-то новенькое. Господин Стаценко приглашал отобедать к себе в апартаменты. Что ждет там истощенного, обделенного жизнью археолога?
– Я завтракать не буду, – сообщил я Маринке, – поберегу аппетит для обеда. Есть еще на свете люди, которые обо мне заботятся.
– Никак твой кормилец к себе призвал? – выпустила коготки Марина. – Меня с собой возьмешь?
– А вот тебя, дорогая, в списках приглашенных не значиц-ца! – не без удовольствия ответствовал я нерадивой супруге.
По голосу Остапа Прохоровича я заподозрил, что сия встреча должна была носить деловой характер. Недаром она планировалась в приватном месте.
– Спасибо, милый, ты, как всегда, учтив, – снова надулась Марина.
– Обстоятельства заставляют, – вздохнул я.
Серебристая «ауди-100» с незаконной мигалкой на крыше в полной мере соответствовала социальному статусу своего пижонистого хозяина. Господин Стаценко промышлял торговлей природными ресурсами, добываемыми на северо-востоке Ленобласти. В частности, лесом и полезными ископаемыми, сопутствующими добыче бокситов. И поскольку работа его была связана с разъездами, основной служебной машиной являлся «мерседес-500», более приспособленный к колдобинам Мурманского шоссе. «Аудишка» же предназначалась исключительно для внутригородских маршрутов. Молчаливый шофер быстро домчал меня до двухэтажного особняка в Озерках. Охранник в нейлоновом камуфляже распахнул железные ворота, и машина плавно закатилась во дворик, отгороженный от окружающих дачных развалюх глухим забором красного кирпича.
Остап Прохорович вышел встретить меня на крыльцо.
– Добро пожаловать, Илья Игоревич, в мою скромную обитель. – Господин Стаценко изо всех сил старался казаться владельцем родового замка, неким псевдоевропейским аристократом, чему способствовала представительная внешность (должно быть, его дедушка проезжал через Украину на «Тигре»), однако прорывавшийся временами хохляцкий говорок с головой выдавал малоросского провинциала.
Насколько мне было известно, некогда Остап Прохорович занимал пост первого секретаря Ставропольского горкома. Волна демократических реформ сорвала его с замшелого камня периферийного областного Центра, «вознесла высоко» и, схлынув, оставила на плодородной почве промышленного городка при северном мегаполисе. Поскольку партийцы не забывали своего товарища, расторопный Стаценко сумел подсуетиться и занял нишу патриция в деловом мире данного региона, со временем прижившись непосредственно в Санкт-Петербурге. Мы познакомились в антикварном салоне «Галлус». Остап Прохорович делал там покупки. Директор магазина, отец моего однокашника Гоши Маркова, ныне покойного, представил археолога как предмет обстановки салона своему постоянному клиенту.
С тех пор наши встречи стали носить регулярный характер.
Обитель Остапа Прохоровича оказалась не такой уж скромной. В смысле средств, в нее вложенных. Что же касается ее внутреннего убранства, то художественный вкус у дизайнера явно хромал. Евростандартовская отделка жилища диссонировала с резной мебелью, какую делают на заказ зэки в Металлострое, качественно стилизованной под девятнадцатый век. Подлинным антиквариатом были вазоны, плафоны и гобелены, а также книги. Должно быть, Остап Прохорович любил на досуге полистать первоиздания классиков.
– Нравится? – спросил он.
– Приличные апартаменты, – сдержанно улыбнулся я.
Стаценко залоснился, восприняв мою улыбку как похвалу. Мы разместились в гостиной, за большим обеденным столом. Дразнил нос аромат ухи из стерлядки. А меня на завтрак кашей потчевали! Остап Прохорович собственноручно налил в рюмки перцовку из запотевшего хрустального графинчика. Для разжигания аппетита. Так и получилось. Горилка скользнула ледяной струей по пищеводу, оставив во рту горький перечный привкус, и запылала внутри, распространив в животе волну тепла.
Сразу захотелось есть. Некоторое время мы безмолвно удовлетворяли это первобытное чувство, после чего Остап Прохорович провозгласил:
– Ваше здоровье, почтеннейший Илья Игоревич!
– Да что там мое здоровье по сравнению с мировой… наукой, – поскромничал я.
«Говно вы, батенька, по сгавнению с миговой геволюцией». Но коммунист Стаценко не заметил иронии.
– А также за процветание науки археологии в вашем лице, – благожелательно докончил он.
Мы снова выпили. Девушка в белом кружевном передничке убрала пустые тарелки и подала второе. Я с жадностью впился в сочный севрюжий шашлык. Угощал Стаценко воистину по-царски.
– Как работается, – осведомился он после перемены блюд, – выкопали что-нибудь новенькое?
Как всякий далекий от археологии человек, Остап Прохорович наивно полагал, что жизнь ученого проходит исключительно на площадке. Насчет меня он, правда, угодил в яблочко. Другое дело, что, будь я государственным археологом, львиную долю времени пришлось бы мне проводить не на раскопках, а в запаснике, занимаясь кропотливым описанием найденных предметов. Достаточно канительное, надо сказать, дело, требующее большой усидчивости и лишенное, по мнению людей несведущих, романтизма. Уж я-то знаю.
Но, впрочем, бюджетником я не был, и поэтому господин Стаценко оказался близок к истине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112