- Это я так, к слову, - вздохнул Виктор. Ему очень хотелось пере-
убедить Ивана Сергеевича.
- Вот видите, к слову, а у Марчука опыты, данные. И по ним
получается не пять, а двадцать пять процентов повышения произво-
дительности агрегатов. Ясно?
- Так это же очковтирательство! - всплеснул руками Виктор. -
Надувательство сплошное. И беспардонное при этом.
- Выбирайте выражения, Виктор Григорьевич, - холодно сказал
Иван Сергеевич. - Я же не только свое мнение о предложении Марчу-
ка излагаю, я советовался... Кое с кем...
- С кем? - с горячим интересом спросил Виктор.
- Вот с кем надо, с тем и советовался, - сказал, как отрезал, Иван
Сергеевич.
- Ну и что этот Ктонадо изрек? - саркастически усмехнулся Вик-
тор, мысленно представив себе слепого оракула.
- Тон ваш неуместный, - покачал головой Иван Сергеевич. - Те, с
кем я советовался, сказали мне так: Марчук - ученый? Ученый! При-
чем ученый с производства, из центральной заводской лаборатории.
Он организовал проведение опытов на металлургическом комбинате?
Организовал. Это же почин: ученый сам идет на производство и пред-
лагает проверить смелое техническое решение. Вот если бы все так!
А?!.. Глядишь, поближе наука станет к производству. А вы что, про-
тив почина?!..
Иван Сергеевич с подозрением посмотрел на Виктора.
- Я?! - иронично улыбнулся Виктор. - Конечно, нет, как же мож-
но...
- Правильно, - не заметил иронии Виктора, а может быть, сде-
лал вид, что не заметил, Иван Сергеевич. - И я за. Дело-то хорошее.
Теперь дальше слушайте. Пусть будет даже теоретически пять про-
центов, мне так и сказали, теоретически! пять процентов повышения
производительности агрегатов, зато у Марчука практически, заметьте,
молодой человек, практически двадцать пять! Надо поставить людям
цель - пусть добиваются повышения производительности агрегатов.
Для нас это сейчас самое главное. Если все будут знать, что у кого-то
получилось двадцать пять, то у них, глядишь выйдет не пять, а шесть,
а то и восемь процентов.
- Так кто-то и о тридцати рапортует, - подхватил Виктор.
- Вот! Правильно, - одобрительно кивнул головой Иван Сергее-
вич. - Главное - озадачить людей.
- Ну, хорошо, - загадочно сказал Виктор. Я тоже теперь начну
озадачивать... Я вас всех так озадачу...
Иван Сергеевич озабоченно посмотрел на Виктора, потом
вспомнил о письме из милиции, успокоился и решил для начала
осадить Виктора небольшим напоминанием:
- А что же вы так халатно относитесь к своим общественным обя-
занностям? Ведь вы у нас оформляете стенгазету? Почему задержи-
ваете выпуск очередного номера?
- Вот-вот, - обрадовался Виктор. - Вот в стенгазете я вас и оза-
дачу.
- Ваше право, - согласился Иван Сергеевич. - Только в партбю-
ро я отвечаю за стенную печать, так что все материалы
должен прочитать заранее. А вообще-то, вы нас уже озадачили... Что
вы можете сказать на это?
И Иван Сергеевич протянул Виктору письмо из милиции. Виктор
просмотрел письмо, пожал плечами и вернул его Ивану Сергеевичу.
- А что тут говорить? Тут и так все сказано. Все верно, кроме
одного - ничего я не нарушал... Подумаешь, целовались...
- А думать надо, обязательно надо. Вот вы идите и подумайте. И
напишите-ка объяснительную записку, где все-все подробно изложите
что да как.
Виктор вышел из кабинета своего начальника, горя желанием на-
рисовать для стенгазеты карикатуру на Ивана Сергеевича. Он уже
представлял себе, как толпится народ у стенгазеты, как все смеются,
как торжествует справедливость.
Правда, рисовал Виктор хуже, чем лепил...
11
В подвале ЖЭКа ярко горели две стосвечевые лампы без абажура.
Они безжалостно и равнодушно освещали мольберт с незаконченным
полотном и холсты, натянутые на деревянные рамы и приставленные
лицевой стороной к стене.
Картина на мольберте изображала ночь, городскую улицу, ос-
вещенный изнутри автобус на остановке, пассажиров, уткнувшихся в
газеты или беседующих между собой, прохожего, который бежал,
странно наклонясь, к автобусу, и шофера, который глядел в зеркальце
заднего вида в ожидании бегущего прохожего. От картины веяло ноч-
ным покоем, автобус был полупустой, каждый пассажир располагался
в своем окне, как в рамке портрета, а один стоял у задних дверей и
задумчиво смотрел в ночную тьму.
Кроме мольберта по углам подвала на разновысоких подставках
стояли то стремительные, геометрические, пересекающиеся под ост-
рыми углами, то плавные, как бы томные, переливающиеся из одной
формы в другую, то просто непонятные, но чем-то останавливающие
глаз конструкции. Они были сделаны из разнообразного материала:
проволоки, пластмассы, металлических кусков, разноцветных нитей,
некоторые из конструкций были статичны, другие двигались или
готовы были придти в движение.
По стенам подвала были развешаны маски. Одна из них на вы-
сокой треноге стояла в центре подвале, и ее оценивающе разглядыва-
ли Марк и Петров. Виктор тоже смотрел на дело рук своих и объяснял
друзьям:
- Лицо... Понимаете, это лицо, а не маска. У всех есть лицо. У
меня и у тебя, Марк, лицо, у тебя, Петров, лицо. Вот я и хочу лепить
человеческие лица, чтобы на них отражалась целая гамма чувств,
хотя свое лицо, свое выражение есть и у радости, и у боли, и у преда-
тельства... И у каждой эпохи есть свое лицо... И вот, как мне кажется,
это - одно из лиц...
Марк, невысокий, изящный, медленно поглаживал аккуратный
клинышек бородки. Его красивые, в мохнатых ресницах глаза искри-
лись смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60