Кстати, мы сейчас из присутст-
вующих можем основать собственную республику... Так... Я провоз-
глашаю себя президентом республики. Вы теперь - мой народ и под-
чиняетесь моему жесткому диктаторскому режиму. Я - генералиссимус
пятый и министр песен. Вика - мой квартирмейстер, полномочный
представитель за рубежом и телохранитель. Марина сегодня носит
свой сценически-театральный псевдоним - Мирандолина. Ты сдела-
ла головокружительную карьеру от танцовщицы из ночного кабаре до
министра идеологии. Печать, радио, телевидение, все средства массо-
вой информации в твоем распоряжении. Например, какая программа
телевидения на сегодня?
- Ну, это просто, - подхватила игру Антона Марина. - По первой
программе очередная серия художественного сериала о производст-
венной драме на нефтеперегонном заводе. По второй - художествен-
ный фильм, на который в кинотеатр никто никогда не пойдет, по
третьей - ансамбль песни и пляски из Уныло-Бодринска.
- То, что требуется, - Антон поднял большой палец. - Таисия...
Таисья у нас будет в парламенте. Женщина-консерватор. Она пре-
красно консервирует свежетертую смородину.
- Почему только смородину? - обиделась Таисия.
- И другие дары природы, - согласился с ней Антон. - Продолжа-
ем. Сергей... Сергей, ты у нас будешь народом. Ведь должен же быть в
нашей республике народ, не так ли?
- А что я должен делать? - поправил очки Сергей. - Бунтовать
против диктатора?
Антон покачал головой:
- Зачем же так сразу? Ты одурманен вином из почек баобаба и те-
левидением Мирандолины. Хотя живется тебе неплохо, но морально
тебе тяжело и поэтому ты существуешь естественной растительной
жизнью, радуешься маленьким радостям.
- Веселится и ликует весь народ, поезд мчится, поезд мчится в
чистом поле, - запел Сергей.
- Веселись. Ликуй. Работай. - одобрил его Антон. - Так... А что же
будет делать Люся в нашей республике?
- Она может быть переводчицей у квартирмейстера, - подсказала
Марина, подмигнув при этом Виктору.
- Я не люблю диктаторов. Я не люблю жестоких. Я не люблю,
когда людям плохо, - тихо сказала Люся.
- Идите в народ, - обрадовался Сергей. - Я тоже не люблю...
- Что ты понимаешь в любви? - со смешком оборвала его Марина.
- А кто из вас не любил? - серьезно сказал Антон. - И кто сказал,
что любовь - это только счастье? Настоящая любовь - это боль, это
такая сильная радость от встречи, что больно, это такая горечь от раз-
луки, что больно. Невыносимо больно. А холодок счастья - это самое
начало, когда ты еще не любишь по-настоящему, а она говорит тебе в
первый раз "да"...
- Да, - задумчиво сказала Люся. - Наверное, так оно и есть.
Нарушил молчание Сергей:
- Я, конечно, мало что понимаю в любви, - он взглянул искоса на
Марину, - но мне, действительно, трудно объяснить и понять многое.
Я, например, в настоящее время изучаю миграцию одноклеточных в
период палеозоя...
- Одноклеточных? В период палеозоя? Какая тут связь с любо-
вью? - удивился Виктор.
- Дело в том, что через наличие одноклеточных можно сделать
вывод о нефтеносности того или иного района. Хотя, извините, я не
ответил на ваш вопрос. Дело в том, что в какой-то период они быстро
размножались, или, условно говоря, бурно любили, а потом раз - и
все гибли.
- Какой ужас! - ахнула Таисия.
- А вот в Японии сад камней - не просто сад с камнями, - Антон
оценивающе посмотрел на Сергея, - в таком саду ровно семнадцать
камней, как семнадцать мгновений весны, но где бы ты ни стоял, ты
видишь только шестнадцать. Видишь шестнадцать, а знаешь, что сем-
надцать. Всегда за видимым есть нечто невидимое, непознанное, но
ощутимое нами.
- Антон, ты так всегда интересно говоришь, - повернулась к нему
Таисия. - Но ужасно непонятно. Знаешь одно, видишь другое, почему?
- Это я тебе позже объясню, - усмехнулся Антон.
- Ой, что я вспомнила, сейчас расскажу, - всплеснула руками Таи-
сия. - Только, Антон, ты не смейся. Значит, так... Сегодня утром мне
Ирка позвонила, мы с ней всегда утром перезваниваемся, но обычно
я ей звоню, потому что у них начальник строгий, хотя она мне все
равно тоже звонит. Но это неважно. Ирка меня спрашивает: "Чего
в обед делаешь?" Мы с ней в обед часто вместе куда-нибудь ходим, ну
так, по магазинам. Денег, конечно, нет, но зато все посмотришь, а
Ирка еще и мерить любит. Потом купим колбасы, молока и на работе
между делом перекусим. Так вот Ирка и говорит: "Айда в ГУМ, я тебе
такое расскажу..." В ГУМе, конечно, народу, пушкой не прошибешь...
- И все гуманисты, - вставил Антон.
- Подожди, дай договорить, - отмахнулась от Антона Таисия.
- Где я остановилась?
- В ГУМе. У фонтана, - подсказал Виктор.
- Правильно, - кивнула головой Таисия. - Так вот у Ирки есть
муж ее двоюродной тетки. Кем же он тогда Ирке приходится?
Таисия озадаченно смолкла.
- Двоюродный дядя, наверное, - сказал Виктор.
- Какой же он дядя, когда он муж, - горячо возразила Таисия. -
Впрочем, это неважно. Главное, что этот теткин муж на космос рабо-
тает. Он какое-то открытие совершил, вот как Виктор. Так он такое
рассказывал...
Таисия умолкла с таинственным видом, но никто ее не переспро-
сил и она, не выдержав, шепотом сказала:
- Будто наши космонавты в космос летали и встретили их кос-
мический корабль, а в нем через иллюминаторы видели своих род-
ных, которые уже умерли.
- Чепуха, - сказал Сергей. - Этого не может быть. И потом есть
такой рассказ у Рэя Бредбери.
- Кто знает? - рассудительно сказал Антон. - Это описано не
только у Бредбери, но и у Лема в "Солярисе", так что тема волную-
щая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60