Это был «смит» 38-го калибра с шестидюймовым стволом, на котором четко читались выгравированные слова: «Военный полицейский».
– Полагаю, прежний владелец-полицейский разрешил тебе взять его в обмен на несколько пачек сигарет. – Руди попытался что-то сказать, но я его опередил. – Послушай, я просил у Беккера чистый пистолет, а не «вещдок А» в деле об убийстве.
– Да это новый пистолет! – негодовал Руди. – Загляни в ствол.
Он еще в масле, из него ни разу не стреляли. Клянусь, наверху еще даже не знают, что он пропал.
– Где ты его взял?
– На складе оружия. Честно, герр Гюнтер. Этот пистолет чист, чище в наше время не бывает.
Я неохотно согласился:
– Ладно. Патроны принес?
– Здесь шесть, – сказал он, достал другую руку из муфты и выложил жалкую пригоршню патронов на сервант рядом с двумя бутылками от Тродл. – Вот.
– Ты что, их на паек выменял?
Руди пожал плечами:
– Боюсь, это все, что я могу сейчас достать.
Он облизнулся, глядя на водку.
– Я уже позавтракал, но ты угощайся.
– Разве что немного согреться, да? – оживился он и, суетливо налив полный стакан, залпом выпил.
– Давай не стесняйся, выпей еще. Я никогда не мешаю, если человеку хочется выпить. – Прикурив сигарету, я отошел к окну. Снаружи с крыши террасы свисали сосульки, похожие на дудки Пана. – Особенно в такой прохладный день.
– Спасибо, – сказал Руди, – большое спасибо. – Он слегка улыбнулся, налил второй стакан уже спокойнее и медленно его выпил. – Как дела? Я имею в виду расследование.
– Если у тебя есть идеи, с удовольствием их выслушаю. В данный момент нельзя сказать, что рыба прямо-таки выпрыгивает из реки на берег.
Руди сгорбился.
– Мне представляется, что этот американский капитан, ну, тот, что сел на семьдесят первый...
Он замолчал, а я тем временем сообразил, что семьдесят первый – это трамвай, который идет к Центральному кладбищу, и понимающе кивнул.
Руди продолжил:
– Должно быть, он был замешан в каких-нибудь махинациях. Подумайте об этом, – наставлял он меня, увлекшись темой. – Он идет на склад с кем-то в пальто, а местечко, заметьте, битком набито гвоздями. Почему они вообще туда пошли – вот я о чем. Не потому ведь, что убийца планировал его застрелить там. Он бы не стал этого делать рядом со складом, так? Должно быть, они пошли взглянуть на товар и поссорились.
Надо признать, в сказанном Руди был смысл. Минуту я размышлял.
– Кто контролирует торговлю сигаретами в Австрии, Руди?
– Основные дельцы на черном рынке, если вычеркнуть Эмиля, – иваны, сумасшедший американский сержант, он живет в замке рядом с Зальцбургом, румынский еврей здесь, в Вене, и австриец по имени Куртц. Но Эмиль был самым крупным среди них. Имя Эмиля Беккера как раз и известно в связи с этим.
– По-твоему, один из них подставил Эмиля, чтобы устранить сильного конкурента?
– Конечно, но не за счет потери всех этих гвоздей. Сорок ящиков сигарет, герр Гюнтер, это уж слишком большая цена.
– Когда именно была ограблена табачная фабрика на Талиаштрассе?
– Несколько месяцев назад.
– Разве военная полиция не искала похитителей? Они кого-нибудь подозревали?
– У них не было ни малейшей возможности. Дело в том, что Талиаштрассе находится в шестнадцатом районе, а это – часть французского сектора. А французская военная полиция даже триппер и то не смогла бы здесь поймать.
– А как насчет местных полицейских – венской полиции?
Руди уверенно покачал головой.
– Они слишком заняты борьбой с государственной полицией. Министерство внутренних дел хотело, чтобы эта государственная шайка вошла в состав регулярных сил, но русским этот план не нравится, и они стараются испортить все дело, готовы даже согласиться на развал полиции. – Он усмехнулся. – Уж я-то, честно признаюсь, жалеть бы не стал. Нет, местные так же никуда не годятся, как и французы. Если честно, единственные полицейские в этом городе, которые хоть чего-нибудь стоят, так это ами. Даже томми – порядочные тупицы.
Руди посмотрел на одни из нескольких часов, которые были надеты у него на руке.
– Слушай, мне пора, иначе мое местечко у Россел займут. Если понадобится, герр Гюнтер, меня там можно найти каждое утро. Или в кафе «Хаусвирт» на Фаворитенштрассе днем. – Он осушил свой стакан. – Спасибо за выпивку.
– Фаворитенштрассе, – повторил я, нахмурившись. – Это в русском секторе, да?
– Да, – сказал Руди, – но это не делает меня коммунистом. – Он приподнял свою шляпочку и улыбнулся. – Просто я осторожный человек.
Глава 18
Печальное выражение лица, потупленный взгляд и начинающие расплываться очертания подбородка, не говоря уже о дешевой, поношенной одежде – все это позволило мне сделать вывод, что Веронике не очень-то много удавалось зарабатывать проституцией.
Вероника снова поблагодарила меня за помощь и, проявив трогательное внимание к состоянию моих синяков, стала заваривать чай, попутно объясняя, что в один прекрасный день она непременно станет художницей. Я без особого удовольствия взглянул на ее рисунки и акварели.
Мрачная обстановка этого убогого жилища произвела на меня гнетущее впечатление, и я спросил, почему так получилось, что она пошла по рукам. Это было глупо. Никогда не следует спрашивать шлюху о чем-нибудь, а уж тем более о ее безнравственности, но оправданием мне служила испытываемая к ней искренняя жалость. Был ли у нее когда-нибудь муж, который увидел, как она обслуживает ами в полуразрушенном здании за пару шоколадных батончиков?
– Кто сказал, что я пошла по рукам? – спросила она резко.
Я пожал плечами:
– Не из-за кофе же ты не спишь полночи?
– Может, и так. Но ты не увидишь меня в одном из тех мест на Гюртеле, где парочки просто поднимаются в комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102