– Порошин многозначительно улыбнулся. – Теперь другая сторона дела. У Эмиля был пистолет фирмы «Вальтер» модель «П-38». Он прихватил его с собой, когда отправлялся в студию. После ареста ему предъявили пистолет в качестве вещественного доказательства, и он заметил, что это вовсе не его «П-38», так как его имел отличие: изображение германского орла на рукоятке. Местный эксперт по баллистике быстро идентифицировал его как то самое оружие, из которого убили капитана Линдена.
– Так значит, кто-то подменил пистолет Беккера, – сказал я.
– Причем это не так-то просто заметить, не правда ли? Все очень ловко подстроено. Человек с орудием убийства возвращается на место преступления, с тем чтобы забрать украденный им табак. Надо сказать, довольно серьезное обвинение.
Я сделал последнюю затяжку перед тем, как погасить сигарету в серебряной настольной пепельнице Порошина, и взял другую.
– Я сомневаюсь, что смогу что-то сделать, – сказал я. – Разбавлять вино водой – не в моих правилах.
– Эмиль напуган, его адвокат доктор Либль сказал мне, что вы должны найти этого Кенига. Кажется, он сбежал.
– Бьюсь об заклад, именно так он и сделал. Вы думаете, это Кениг совершил подлог, когда приходил к Беккеру?
– Похоже на то. Кениг или тот, кто был с ним.
– Вы что-нибудь знаете о Кениге и его рекламной фирме?
– Нет.
Послышался стук в дверь, и в кабинет Порошина вошел офицер.
– Ам Купферграбен на линии, – произнес он по-русски. – Они говорят, это срочно.
Я насторожился. В Ам Купферграбен находилась самая большая тюрьма МВД в Берлине. Именно туда вели следы множества перемещенных и пропавших без вести немцев – я знал это по роду своих занятий: стоило навострить уши.
Порошин взглянул на меня и, похоже, догадался, о чем я думаю, потому что сказал офицеру:
– Это подождет, Егоров. Есть еще звонки?
– Цайссер из К-5.
– Если этот нацистский ублюдок хочет говорить со мной, будь он проклят, то пусть ждет за дверью. Так ему и скажи. А теперь оставь нас, пожалуйста. – Он подождал, пока дверь закроется за его подчиненным, и спросил: – К-5 говорит вам о чем-то, Гюнтер?
– А должно о чем-то говорить?
– Нет, не сейчас, но, может, со временем? – Не закончив свою мысль, он взглянул на часы. – Нам пора расстаться. У меня назначена встреча. Егоров займется оформлением необходимых вам документов – билета, визы, продовольственных карточек, австрийского паспорта. У вас есть фотография? Нет? Ну да ладно. У Егорова должна быть одна. Да, кстати, думаю, вам не помешает наше новое разрешение на торговлю табаком, оно дает право продавать сигареты в Восточной зоне и обязывает всех советских военнослужащих по возможности содействовать его обладателю. Это поможет вам избежать многих неприятностей.
– Я думал, в вашей зоне спекуляция запрещена, – сказал я, стараясь понять причину столь вопиющего бюрократического лицемерия.
– Она и действительно запрещена, – сказал Порошин без тени смущения. – Но есть официально разрешенный черный рынок. Он позволяет нам получать доходы в иностранной валюте. Неплохая идея, как вы думаете? Вы, естественно, получите несколько блоков сигарет, чтобы все выглядело правдоподобно.
– Кажется, вы все продумали. А как насчет денег?
– Их доставят вам на дом вместе с документами. Послезавтра.
– Из какого источника я получу деньги? От доктора Либля или из ваших сигаретных концессий?
– Либль пришлет мне деньги позже, а пока все расходы берет на себя Советское военное представительство.
Мне такой расклад не очень понравился, но альтернативы не было. Придется взять деньги от русских и ехать в Вену. Не надеяться же, что деньги заплатят в мое отсутствие!
– Хорошо, – ответил я. – Еще один вопрос. Что вы знаете о капитане Линденс? Вы говорили, Беккер встречался с ним в Берлине. Американец здесь служил?
– Да, я совсем забыл рассказать вам о нем. – Порошин встал и подошел к шкафу с картотекой, на котором татарин оставил пустой стакан, открыл один из ящиков и долго перебирал карточки, пока не нашел нужную.
– Капитан Эдвард Линден, – начал читать он, возвращаясь к столу. – Родился в Бруклине, Нью-Йорк, 22 февраля 1907 года. Закончил Корнуэлльский университет в 1930 году, получив ученую степень по немецкому языку, служил офицером по денацификации в 97-й службе контрразведки, формально числился в 26-м пехотном полку, расположенном в лагере Королевского следственного центра в Оберузеле. Недавно был назначен в берлинский Архивный центр в качестве офицера связи КРОВКАССа – Центрального бюро расследований военных преступлений и подрывной деятельности. Боюсь, сведений не густо.
Он положил карточку напротив меня. Странные, похожие на греческие буквы занимали не более половины листа.
– Я не силен в кириллице, – признался я. Порошину мои слова, судя по всему, показались неубедительными. – А что представляет собой американский Архивный центр?
– Берлинский Архивный центр – кстати, его здание в американском секторе на окраине Грюневальда – это хранилище министерских и партийных документов нацистов, захваченных американцами и англичанами в конце войны. Материалы центра довольно обширны. Есть, скажем, подробные характеристики на всех членов Национал-социалистической партии Германии, поэтому не составляет труда быстро установить, когда люди лгут в своих денацификационных анкетах. Готов поклясться, там есть и ваше имя.
– Как я уже сказал, никогда не был членом партии.
– Нет, – осклабился он, – конечно же нет. – Порошин задвинул картотечный ящик на место. – Вы только подчинялись приказам.
Он явно не верил мне, как не поверил, что я не способен разобраться в византийском алфавите Святого Кирилла, но в этом он в конце концов сам смог убедиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102