Эта энергия
порождается условиями самого живого перформанса, и она все
время как бы парит -- то, что недоступно для находящегося под
постоянным контролем редакторов и технического опосредован-
ного телевидения, -- на грани между своей силой, концентри-
рующей на себе пристальное внимание зрителей, и собственной
хрупкостью. Именно эта комбинация контролируемой энергии,
застигнутая в самый момент своего случайного появления, и дела-
ет театр столь опасно приятным для некоторых из нас. Он выяв-
ляет нечто вроде мгновенно возникающего ощущения веры даже
не столько в художественный вымысел, сколько в человеческое
мастерство и артистизм" (237,
с. 75).

Вера как модальность утверждения
Само понятие "веры" в
данном случае (его можно бы
также перевести и как
"верование", "уверование", "акт
доверия") Мелроуз заимствует у
Мишеля де Серто: "Под "верованием" я имею в виду не то, во
что мне верится (догма, программа и т. д.), но инвеституру (т. е.
вложение во что-то психической энергии. -- И. И.) субъектов в
утверждение акта высказывания с убеждением в его истинности
-- другими словами, скорее модальность утверждения, нежели
его содержание... Сегодня уже недостаточно манипулировать ве-
рованием, его передавать и совершенствовать; необходимо анали-
зировать его формообразование, если мы хотим создать
его искусственным путем" (92,
с. 148).

Проблема "идеологии" в российском и западном понимании
Одной из актуальных про-
блем постмодернистской теории
театра является проблема полити-
ческой ангажированности пред-
ставления, -- вопрос, звучащий
странно, если не дико, для слуха русского интеллигента, привык-
шего за долгие годы предшествующего режима всеми способами и
силами противостоять стремлению властных структур государст-
венного аппарата навязать произведению искусства, в данном
случае спектаклю, благоприятную для себя политическую тенден-
циозность. Для художественного менталитета русской интеллиген-
ции XX в. художественность начинается там, где кончается дей-
ствие официоза -- официальной идеологии, призванной легитими-
зировать -- оправдывать и тем самым поддерживать господство
190
ГЛАВА III
мыслительных структур, воспитывающих сознание общества в
угодном для себя духе.
Поэтому в сознании русской творческой интеллигенции, про-
тивостоящей духовному насилию, сложилась четкая оппозиция
"художественность/идеологичность", где первая призвана охва-
тить собой все царство эстетических и общечеловеческих ценно-
стей, отстаиваемых в борьбе со второй, которая их лишь только
искажает и обесценивает, сводя их к царству внеэстетического, а
в общей оценочной перспективе -- к сфере вненормального и
антигуманного.
С точки зрения западной теоретической мысли, в данном
случае имеет место типичное терминологическое заблуждение, так
как противостояние одной идеологии является проявлением другой
идеологии: сам факт отрицания одной системы ценностей
(политического, нравственного, эстетического и любого другого
характера) предполагает наличие иной системы ценностной ориен-
тации, отвергающей все ей внеположное, в чем, собственно, и
состоит суть понятия "идеология".
Для авангардистской эстетики Запада 70-80-х годов нико-
гда не была тайной ни своя собственная идеологичность, ни ее
левая ориентация. И здесь дело даже не в политических взглядах
художников и теоретиков авангардистского искусства, хотя та же
Анн Юберсфельд, автор самой влиятельной работы по теории
театра конца 70-х годов "Читать театр" (280), открыто заявляла
об определенной "марксичности", как она тогда понимала, духа
своей книги. Проблема заключалась, да и заключается теперь, в
четком осознании социальной и идеологической функции аван-
гардного искусства: бороться с засильем господствующей идео-
логии, против "дискурса власти", гипнотизирующего массовое
сознание общепринятыми стеореотипами мышления.
В результате соответствующим образом и определялась зада-
ча теоретика театра, или семиолога, как его называла Юберс-
фельд: анализ семиотических и текстуальных практик господ-
ствующего дискурса, общепринятого дискурса, который устанав-
ливает между текстом и репрезентацией целый невидимый экран
предрассудков, персонажей и страстей, тот код доминирующей
идеологии, для которой театр служит мощным инструментом.
"Вот почему эта небольшая книга обрела свое место в том ряду
публикуемых книг, которые пытаются ориентироваться на мар-
ксизм" (280, с. 9).
191
ПОСТМОДЕРНЫЙ ЛИК СОВРЕМЕННОСТИ

"Постмодернистская магия" как средство деполитизации
Однако в конце 80-х --
начале 90-х годов наметились
признаки изменения духовного
климата, политической ориента-
ции и соответственно теоретиче-
ской парадигмы. В результате
более глубинного, чем раньше, действия идей Ж. Дерриды,
М. Фуко, а также теорий Ж. Делеза, Ж.-Ф. Лиотара и
Ж. Бодрийара пришло более сложное понимание функционирова-
ния знаковых систем, особое внимание стал привлекать сам факт
институализации любой заранее детерминированной позиции, в
том числе и "великого отказа" от "классической культурной тра-
диции", уже в течение века обвиняемой художниками авангарда в
буржуазности своего духа. Тем не менее то, что можно было бы
назвать большей трезвостью взгляда, не привело еще к четкой
теоретической перспективе, даже если ограничиться только сфе-
рой театроведческих исследований. Складывающаяся теория теат-
рального постмодернизма не успела еще обрести ясные очертания,
в частности, и по той причине, что, как и всякая теория постмо-
дернизма, страдает его исконным пороком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96