Исходя в своем опре-
делении желания во многом из А. Кожева, Лакан подчеркивает
его символический характер, отмечая, что удовлетворение желания
может осуществиться лишь только в результате его снятия --
разрушения или трансформации желаемого объекта: например,
для того, чтобы удовлетворить голод, необходимо "уничтожить"
пищу. В свете такого подхода, явно максималистского, по край-
ней мере в своем теоретическом посыле, становится понятным и
другое не менее знаменитое высказывание Лакана: "Мы, конеч-
но, все согласны, что любовь является формой самоубийства"
(208, с. 172). За этой трактовкой любви, с ее явно экзистенциа-
листскими обертонами, в которых несомненно просматривается
специфическое влияние Сартра, кроется лакановская проблемати-
ка взаимоотношений воображаемого, символического и реального
-- трех основных понятий его
доктрины.

Критика стабильного эго
Как уже отмечалось, особый
смысл в контексте лакановского
учения приобретает его критика
теорий Эриха Фромма и Карен
Хорни о существовании "стабильного эго", что, по Лакану, чис-
тейшая иллюзия -- для него человек не имеет фиксированного
ряда характеристик. Следуя во многом за экзистенциалистской
концепцией личности в ее сартровском толковании, Лакан утвер-
67
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
ждает, что человек никогда не тождествен какому-либо своему
атрибуту, его "Я" никогда не может быть определимо, поскольку
оно всегда в поисках самого себя и способно быть репрезентиро-
вано только через Другого, через свои отношения с другими
людьми. Однако при этом никто не может полностью познать ни
самого себя, ни другого, т. е. не способен полностью войти в соз-
нание другого человека.

"Бессознательное -- дискурс Другого"
Это происходит прежде
всего потому, что в основе чело-
веческой психики, поведения че-
ловека, по Лакану, как уже не-
однократно отмечалось, лежит
бессознательное. В одном из его наиболее цитируемых высказы-
ваний он утверждает: "Бессознательное -- это дискурс Друго-
го", это "то место, исходя из которого ему (субъекту. -- И. И.)
и может быть задан вопрос о его существовании" (206, с. 549).
И хотя у Лакана часто наблюдается характерный сдвиг понятий,
которыми он оперирует, вследствие чего результирующий смысл
его аргументации приобретает мерцательное свойство логической
непрозрачности, дискурсивность этого Другого как основопола-
гающий ее признак остается вне сомнения. Эту доминирующую
характеристику Другого впоследствии активно разрабатывал Дер-
рида, в частности, в своей работе "Психея: Изобретение другого"
(1987) (118).

Психические инстанции: Воображаемое, Символическое, Реальное
Специфика лакановского
понимания языкового сознания
прежде всего состоит в том, что
она вытекает из его представле-
ния о структуре человеческой
психики как сфере сложного и
противоречивого взаимодействия
трех составляющих: Воображае-
мого, Символического и Реального. Эти "инстанции", "порядки"
или "регистры" первоначально трактовались Лаканом как про-
цесс лингвистического становления ребенка и лишь впоследствии
были им переосмыслены как "перспективы" или "планы", как
основные "изменения", в которых человек существует независимо
от своего возраста. В самом общем плане Воображаемое -- это
тот комплекс иллюзорных представлений, который человек созда-
ет сам о себе и который играет важную роль его психической
защиты, или, вернее, самозащиты. Символическое, -- сфера соци-
альных и культурных норм и представлений, которые индивид
68
ГЛАВА II
усваивает в основном бессознательно, чтобы иметь возможность
нормально существовать в данном ему обществе. Наконец, Ре-
альное -- самая проблематичная категория Лакана -- это та
сфера биологически порождаемых и психически сублимируемых
потребностей и импульсов, которые не даны сознанию индивида в
сколь-либо доступной для него рационализированной форме.
Это всего лишь схема в ее первом приближении, поскольку
каждая из этих инстанций рассматривается Лаканом в двух ас-
пектах: во-первых, как уже говорилось, как одна из ступеней
развития самосознания ребенка; и во-вторых, как специфическая
сфера функционирования психики взрослого человека. В резуль-
тате Лакану не всегда удается избежать противоречия между
фактом обоснования этих инстанций из специфики детской психи-
ки и их применением в качестве всеобщих объяснительных прин-
ципов поведенческих установок человека как такового. Собствен-
но лакановская версия взаимоотношений этих трех инстанций
бьхла подробно проанализирована Энтони Уилденом (290), Мал-
колмом Бауи (70) и Гари Хандверком (172), самую же убедив
тельную при всей ее краткости характеристику в отечественной
литературе дал, на мой взгляд, Г. К. Косиков (9, с. 588-591).
Однако мне хотелось бы здесь еще раз подчеркнуть одно
немаловажное обстоятельство: в данном случае (т. е. с точки зре-
ния общей перспективы эволюции постструктурализма, а не с
точки зрения анализа истинной позиции Лакана, работы которого
лишь недавно стали полностью доступны для читателя) не столь
существенно, каков был первоначальный смысл (или, вернее,
смыслы), который французский ученый придавал понятиям
"воображаемое", "символическое" и "реальное" в том или ином
контексте своих рассуждений (а то, что они у него носили неод-
нозначный, вибрирующий характер и могли весьма заметно ме-
няться от работы к работе, отмечают практически все исследова-
тели его творчества). Более важным является тот факт, что суще-
ствует более или менее единый консенсус о лингвосоциальной
детерминированности этих инстанций, установившийся среди со-
временных ученых постструктуралистской ориентации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96