Джеффри пока не прибыл. Он, вероятно, еще на службе у Нортхемптона. Я слышал, как он приходил ночью, чтобы справиться о вашем здоровье.
— Прекрасно! Пошли за ним как можно скорее. Подай костыль, а твоя рука послужит мне опорой. — Рэннальф хотел поблагодарить Эндрю за службу и сказать, что обязательно наградит его, но Эндрю опередил его:
— Не вздумайте вставать, милорд! Рана опять начнет кровоточить!
— Обычное дело, — мрачно сказал Рэннальф. «Эндрю слишком юн и неопытен, чтобы за спасение Джеффри получить замок. Я дам ему денег, лошадь и новые доспехи, — решил Рэннальф. — Затем поручу присматривать за замком и дам денег, чтобы он мог жениться».
— Я должен посмотреть, как там мои люди, — сказал он. — Необходимо послать сообщения родственникам погибших и принять присягу у наследников. К тому же здесь несколько молодых людей, у которых нет наследников или сыновья очень маленькие. О тех я должен подумать особо, если они убиты или тяжело ранены.
Эндрю молчал. Большая власть дает много радости и много огорчений. Лорд Соук не мог, оказывается, даже насладиться заслуженным отдыхом. Он следовал от палатки к палатке за своим хозяином, видя, как страдает Рэннальф, узнавая о новых потерях, не обращая внимания даже на то, что кровь сочится через повязку и пропитывает его плащ. Исполнив свой скорбный долг, Рэннальф не вернулся в свой шатер. Он подошел к месту, с которого хорошо был виден лагерь союзников около стен Уоллингфорда. Лицо его было искажено гримасой боли.
— Они смелые люди, — наконец сказал он Эндрю хриплым голосом. — За зло, которое они принесли мне, я не могу их любить. Но я не могу их ненавидеть. Они сражались за то, во что верили. Мне больно, что они должны умереть от голода и жажды. Лучше умереть на поле брани с мечом в руке.
— Отец!
Джеффри отыскал их. Рэннальф отпустил Эндрю. Он собирался преподать Джеффри хороший урок, такой, как и Эндрю, но пожестче.
— Джеффри, нас здесь никто не слышит. Ты уже стар для порки, а то я прошелся бы по твоей спине ремнем и порол бы тебя, пока рука не устала. Но ты почти мужчина. Я должен наказать тебя по-другому, чтобы ты понял.
— Но, папа…
— Хочешь сказать, что ты не умер, и все хорошо. Ведь так? Сколько заповедей, которые я и Саймон Нортхемптон вдалбливали тебе, ты нарушил?
— Ты говоришь, что я почти мужчина, но при этом защищаешь меня, как ребенка, отказывая в наследственном праве быть рядом с тобой и защищать свое имя.
. Джеффри побледнел, но взгляд его голубых глаз был тверд, когда он посмотрел в серые глаза отца.
— Ты оставил обязанности, которые должен был выполнить, только чтобы удовлетворить свое тщеславие!
— Нет! — вспыхнул Джеффри. — Все, что Нортхемптон поручил мне, я исполнил. Я спросил, нет ли у него еще поручений, и мой хозяин отпустил меня.
— Ты гордишься своей ловкостью, не правда ли? Трус!
Лицо Джеффри побледнело.
— По какому праву ты так разговариваешь со мной? Разве я плохо выполнил свою роль? Не моя вина, что ты приказал своим людям охранить меня, как будто я не умею защищаться!
— У меня есть право, я подверг тебя испытанию, — ответил Рэннальф. — Я имею в виду не отсутствие воинской храбрости. О, ты очень смело несешься впереди всех в атаку или остаешься за старшего и командуешь, но у тебя нет силы духа, необходимой, чтобы осознать твое положение. Ты подумал, что было бы, если бы мы оба погибли?
Юноша дрожал с головы до ног, но выдерживал взгляд отца.
— Почему ты оскорбляешь меня? Тогда что ты называешь любовью, если превращаешь меня в подобие мужчины?
— Взятие этого моста — особый случай. Ты, несмотря ни на что, должен научиться различать то, что совершенно безнадежно, от того, что почти безнадежно, но должно быть выполнено. Когда что-нибудь почти безнадежно, должны быть приняты меры предосторожности, чтобы уменьшить неизбежное зло. Я попытался это сделать, а ты все испортил. — Но я ничего не портил! — Это зависело не от тебя, а от Бога. Бог помогает тем, кто пытается помочь себе сам. Подумай над тем, что могло произойти, если бы мы погибли оба. Наши вассалы оказались бы без руководства, их мог бы обмануть любой. Они уничтожили бы друг друга, сражаясь за власть. Таким образом, ты нарушил бы их веру в лорда, способного защитить их от врагов и справедливо рассудить. Далее, ты нарушил бы мою клятву королю о верности моих вассалов. — Рэннальф тяжело вздохнул и с трудом продолжал:
— Твой брат, твоя плоть и кровь, остался бы один, шестилетний ребенок, совсем беззащитный. Нашлись бы люди, желающие уничтожить его ради наследства. Это двойной грех по отношению к твоей сестре. Из-за ее шаткого положения она также пострадала бы. Ты хочешь видеть ее в руках грязного раба? Ты говоришь, я ничего не приказывал тебе. Разве я не приказал тебе защищать брата и женщин? Почему ты не подумал прежде, чем утолить свою глупость и гордость?
Джеффри больше не мог выдержать этого. Он отвернулся, как будто Рэннальф бил его по лицу. Рэннальф с горечью в голосе продолжал:
— Если бы я мог тебя защитить, то я защитил бы тебя от этой непосильной ноши, а не от быстрой и чистой смерти. Ведь умереть можно по-разному. Можно умереть душой, а не телом, и вот такая смерть — навечно. И без надежды на спасение.
Как ни странно, наступившая тишина не была напряженной. Рэннальф посмотрел на сына и остался доволен увиденным. Цвет лица Джеффри вернулся к нормальному; нахмурившись, мальчик думал.
— Я не дурак и не трус, отец. Дело в том, что я никогда об этом не задумывался, несмотря на то, что ты много раз говорил о моих обязанностях. Я не хотел похвал за свою смелость. Я не думал об этом, но не собираюсь увиливать от ответственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106