Нам ее недостает. Ее планов, ее мудрости, которой она учила нас. Мы всем этим пренебрегали. Давайте, по меньшей мере, успокоим ее душу, уничтожим Анжуйца. Это будет нашим искуплением за долгие годы ее борьбы.
— Ты не можешь думать ни о чем, кроме убийства? Ты не можешь даже отдать дань уважения своей матери?
— Это не вопрос приличий! — воскликнул Юстас. — Я отомщу тем, кто причинял ей боль!
— Убей тогда меня! — завопил Стефан. — Я больше всех ее мучил. Я буду решать, пойдешь ли ты на Францию. Посмотрим, кто окажет тебе помощь без моего слова.
Рэннальф отошел к окну, чтобы не вмешиваться. Сердце его ныло от боли. Невероятно, но уже сейчас они готовы перегрызть друг другу глотки. Но ссора была порождена любовью, а не ненавистью. Стефан не хотел, чтобы Юстас подвергался опасности во Франции. Если Юстас желает править Англией, его отец должен дожить до его возвращения. Несмотря на все старания Стефана, Юстасу придется идти на Францию. Для страны это хорошо, а для Рэннальфа — спасение. Рэннальф знал, что Юстас смел и безрассуден. Если за ним никто не будет приглядывать, он наверняка не вернется домой из этого похода.
— Хорошо, Соук. Надеюсь, у тебя есть что сказать. Несомненно, ты тоже считаешь меня черствым сыном. Это должно совпадать с твоими тайными намерениями.
Рэннальф медленно повернулся.
— У меня нет и никогда не было тайных намерений, Юстас. Простите меня, монсеньер, но я всегда честно высказывал свое мнение. Я могу уверить вас, что не считаю вашего сына черствым или безрассудным. Сейчас опасные времена, и королева была почти единственной, кто нес добро нам всем.
— Почему на нее смотрят свысока даже после ее смерти? — вскричал Стефан.
— Нет, милорд, ее никогда не презирали и не смотрели на нее свысока даже ее враги. Все уважали Мод. Каждый, с кем я разговаривал, чувствовал, что дурно устраивать совет сразу после ее погребения.
— Не сомневаюсь, что ты говоришь это с определенной целью, — проворчал Юстас, более взбешенный поддержкой Рэннальфа, чем если бы тот возразил ему. — Я знаю эту цель. Ты собираешься посадить меня в седло с жаждущими новых завоеваний и богатства сынками моих подданных, вместо того чтобы предоставить мне ополчение из верных вассалов. Это твоя цель, так, мой дорогой друг?
Итак, кто-то донес Юстасу о совещании в Слиффорде. Шпион проник в дом. Лестер, Уорвик или Нортхемптон? Это не имело значения, так как Рэннальф хотел поставить этот вопрос на совете. С поддержкой Лестера, Уорвика и Нортхемптона он надеялся, что получит согласие и главных лендлордов страны, и Стефана. Юстасу придется согласиться, или он останется ни с чем.
Преждевременное раскрытие плана расстроило Рэннальфа. Он теперь в одиночку должен доказывать свою правоту безрассудному юноше, и этот спор может настроить Стефана против него.
— Я никогда не делал секрета из этого, — начал он, — и не считаю помехой, если, как ты говоришь, алчущие и жадные до денег юноши будут участвовать в этом походе. Нормандия, являющаяся бедствием для нас, станет нашей союзницей, так как они будут с большим пылом сражаться против Анжуйца, чтобы получить то, что не могут взять здесь. Подумай, Юстас, это дешевое вознаграждение за преданность — чужая земля. Пусть у них останется то, что они завоюют. Это не твоя потеря.
— Но это потеря для моей армии. Когда их утробы насытятся, они удерут, и я останусь один.
— Нет. Когда у них появится немного, они начнут сражаться за большее. Даже если бы это было и так, то ты скорее останешься без армии с вассалами, которые не хотят сражаться, чьи сердца и умы остались дома. Насколько ты знаешь, они обязаны участвовать в войне только сорок дней. Как только их время закончится, они оставят тебя.
— Разве я не защищаю их земли от тех, кто покушается на них, даже из других государств? Рэннальф хрипло рассмеялся.
— Ты никогда не убедишь их в этом. Никого, даже меня не заставишь поверить в то, что Генрих собирается вытеснить нас с нашей земли.
— Предатель! Ты собираешься объявить это моему отцу?
— Почему бы и нет? — сказал Стефан с горечью. — Никто не беспокоится обо мне. Ты разрушил здоровье матери, ты уничтожил его, усиливая раскол среди тех, кого она старалась сплотить. Ты пойдешь во Францию и умрешь там. А я умру с горя. Почему Соук не должен рассчитывать на Генриха?
Это было так похоже на правду, что Рэннальф побледнел. Ссора разгоралась, но он не мог говорить, во рту у него пересохло и губы не раскрывались. Было бы честнее открыто перейти на сторону противника, отказаться от присяги и стать мятежником. И навсегда навлечь позор на свою семью! Нет, лучше отдать душу дьяволу! И в любом случае, это выбор не для него. Будет ли он помогать или препятствовать, Юстас все равно склонит отца на свою сторону и пойдет войной на Францию.
Глава 10
Король восседал на троне. Его глаза налились кровью, лицо опухло от слез. Он был в бешенстве. Три недели прошло, как похоронили Мод, и двор переехал из Феверхэма в Лондон. Однако те, кого он ожидал, не приехали ни в Феверхэм, ни в Лондон. Три бесконечные недели ожидания переполнили чашу его терпения. Редко добродушный Стефан впадал в такую ярость. Когда это случалось, он был непредсказуем. Бароны, находящиеся в зале, наблюдали за ним с осторожностью и волнением. Что касается тех, кто знал, чем вызван его гнев, то их волнение усиливалось от недоумения, что же он собирается делать. Им не пришлось долго недоумевать. Предупрежденные резким жестом, они стояли и слушали, пока королевский глашатай зачитывал список баронов, обязанных приступить к воинской службе и предоставить определенное число воинов, необходимых королю для ведения войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106