Возникла пауза. Рэннальф все еще не решался говорить, ему трудно было контролировать себя. Ричард поднял на него умоляющие глаза, полные готовых пролиться слез.
— О, пожалуйста, папа, мне так жаль. Я виноват, но ты сказал, что скоро приедешь, а слуги укладывали твою одежду, и я решил, что ты не вернешься. Позволь мне остаться с тобой, пожалуйста, не отсылай меня прочь!
Эта мольба звучала почти естественно, ребенок слегка запинался от смущения, и Рэннальф положил руку на голову мальчика, а желание засмеяться сменилось нежностью.
— Не могу я взять на себя труд держать тебя здесь. И кроме того, тебе небезопасно жить в Лондоне, где у меня много врагов.
— Ты не хочешь, чтобы я жил с тобой? Ты не любишь меня? Ты всегда уезжаешь или отсылаешь меня… — Глаза Ричарда вновь предательски заблестели.
— Позвольте ему остаться, милорд, — вступилась за мальчика Кэтрин. — Я не спущу с него глаз. Никто не причинит ему вреда и не похитит — я отдам за него жизнь.
— Хорошо. Оставайся!
— Благодарю тебя, папа!
Стоит лишь дать ребенку или женщине малейший намек на то, что решение может быть еще не принято окончательно, и они посчитают, что смогут легко изменить его в свою пользу. Рэннальф уже не мог разрушить радость, переполнявшую взгляд его сына. Сейчас мир, явной опасности для ребенка нет. Кроме того, слова Кэтрин наполнили его сердце спокойной уверенностью.
— Тебе надо благодарить леди Кэтрин, Ричард — сказал Рэннальф, наклонившись к сыну.
Мальчик обнял свою благодетельницу, прыгнул на кровать, подбросив подушку на аккуратно застеленной постели.
— О! — засмеялся он. — Она не против, я ей понравился. Она сама так говорила.
— Если ты вынудишь ее делать одно и то же десять раз на дню, она скоро пожалеет о своем заступничестве.
Кэтрин придвинулась к мужу, нежно улыбаясь ему.
— Он такой умный! Представь только, мальчик выучил эту длинную речь и не забыл ни одного слова, а я объяснила ему всего три или четыре раза. Итак, она совсем не глупа! Рэннальф рассмеялся.
— Я думал, ты хочешь заставить меня поверить, что он произносит это от своего имени.
— Нет, как ты мог подумать! Дети так не говорят, надо быть совсем безразличным отцом, чтобы не понять этого.
Глаза Рэннальфа сузились. Дура! Хотя, вероятно, она слишком умна. Кажется, она прекрасно понимает его.
— Как ты поняла, что я небезразличный отец? Ведь когда ты видела нас вместе, особых нежностей не было.
— Почему нет? Ты испугался за ребенка. Разве я не била собственного ребенка, в то же время прижимая его к груди? Милорд, когда я встала между вами, я знала, что не права.
Рэннальф нахмурился, задумавшись, а Кэтрин, чувствуя, что ему может быть неприятен рассказ о ее прошлой жизни, сменила тему.
— Ну а сейчас, милорд, ты выкупаешься и сменишь доспехи. Ты промок и весь в грязи. Путь был дальний?
— Менее пяти миль, но дороги очень плохие. Однако мне хотелось бы, — добавил Рэннальф язвительно, — чтобы ты довольствовалась тем, что превращаешь моего ребенка в образец чистоты и порядка. Мне не четыре года, чтобы советовать, когда сменить одежду.
Глядя на него, Кэтрин подумала, что он ведет себя так, как будто не намного старше своего сына.
Ладно, если он хочет оставаться мокрым и грязным только из-за того, что она предложила ему переодеться, это его дело. В будущем она будет знать, как поступить. Наполнит ванну, положит одежду без вопросов, а также, посмотрев на лицо мужа, подумала она, пригласит цирюльника. Мужчина должен или носить бороду, или бриться, а не походить на плохо скошенное поле. Он был ладным мужчиной и не выглядел бы так дурно со своими серыми глазами и вьющимися волосами, если бы причесал непокорные вихры.
* * * Кэтрин беспрепятственно воплотила свой план в жизнь. Ванна и бритье стали обычным делом. Она со служанками шила, появлялись новые рубашки, туники и другая одежда вместо рваной. Дыры, пятна и заплаты исчезали с платья Рэннальфа, а новая одежда, украшенная прекрасным мехом и вышивкой, заполняла гардероб.
Рэннальф заметил это — на самом деле он лукавил, выражая недовольство роскошью новой одежды. Более того, он хотел понравиться своей жене, что было на него не похоже. Отказаться от горячей ванны или не надеть одежду было бы странно, к тому же некого обвинить, кроме служанок, выполнявших приказы, поскольку Кэтрин делала вид, что не имеет к этим затеям никакого отношения. Так что Рэннальф не мог выговорить ей за очередную «обновку».
Кэтрин была занята заботой о муже. Воспитывала Ричарда, манеры которого напоминали поведение дикого зверька, но за ними скрывалась нежная душа.
Она впервые испытывала удовольствие от жизни. Она больше не думала о том, как самой управиться с отцовскими вассалами, но была озабочена политической ситуацией. Она чувствовала напряженность, витавшую при дворе, и, хотя ей нравились Мод и Стефан, она не разделяла приверженности Рэннальфа их делу. Она ненавидела войну и считала, что ее отец поступал мудрее, когда не вмешивался в междоусобные раздоры. Если бы муж понял это, то не смотрел бы на нее так мрачно, когда она говорила, что мир лучше войны.
С ее точки зрения, ни одна сторона из враждующих не была права полностью. Мятежники ошибались, не имея права сражаться против короля, но король был не прав, потому что не выполнял возложенных на него обязанностей.
Кэтрин негодовала. Обе стороны были поражены одной болезнью, но болезнь эта не должна перекинуться на ее семью. Беда в том, что они не могли избежать заразы. Рэннальф связан с королем, а леди Уорвик сказала, что честь не позволит ему освободиться от этих уз. Если кто-то нарушит мир, то, без сомнения, Рэннальф пожертвует и ее, и своим благополучием, чтобы поддержать войну, которую ведет король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106