— Вы так уверены в непогрешимости собственных суждений? Будьте осторожны, дитя мое, вы впадаете в грех гордыни!
— О нет, сударыня, я всего лишь бедная невежественная цветочница, — скромно возразила очаровательная Флоранс, — но тут я не могла ошибиться. Или вы хотите сказать, что королева… вы только подумайте, сударыня, сама королева Франции! — изволила заинтересоваться простой уличной торговкой?
И она звонко расхохоталась; мало кто сумел бы понять, каких усилий ей это стоило.
— Простите, но это предположение так невероятно, что я просто не могу удержаться от смеха!
Леонора впервые разговаривала с Флоранс, и той относительно легко удалось обмануть Галигаи. Поняв, что зашла слишком далеко, жена Кончини стала лихорадочно соображать:
«Господи, до чего же я глупа! Если крошка говорит искренне, а похоже, что это действительно так, то я тем более не должна привлекать ее внимание к Марии. Пусть она и впредь думает, что Кончини замолвил за нее перед королевой словечко. Придуманное девчонкой объяснение превосходно, а главное, устраивает всех. Лучшего даже я не смогла бы найти. Надо сообщить об этом Марии, пусть она поддержит ее заблуждение».
Вслух же она произнесла:
— Вы неверно истолковали мои слова, дитя мое. Я искренне восхищаюсь вашей проницательностью и той быстротой, с которой вы сумели разгадать истину. Вы правы, королева обратила на вас внимание по просьбе маршала д'Анкра.
— Я тоже сказала себе, что иначе и быть не может, — бесхитростно ответила Флоранс.
После первого поединка, окончившегося вничью, обе женщины нуждались в отдыхе. На короткое время в комнате воцарилось молчание. До сих пор преимущество было на стороне Флоранс. Она это понимала, но виду не подавала. После недолгих размышлений Леонора произнесла:
— Вам известно имя вашей матери.
Это был не вопрос, а утверждение, однако Флоранс не дала усыпить свою бдительность и быстро парировала:
— Моя мать? О сударыня, если бы я знала, кто она, разве могла бы сидеть сложа руки?.. Я бы давным-давно убежала к ней.
У Леоноры не было больше причин сомневаться в правдивости девушки.
«Решительно, мне ничего не остается, как поверить, что она ничего не знает», — подумала Леонора.
И сказала вслух:
— Мне показалось, что человек, назвавший имя вашего отца, произнес также и имя вашей матери.
— Увы, нет, сударыня.
— Однако он должен его знать.
— Возможно. Вы подсказали мне эту догадку, сударыня. Этот человек может еще находиться в доме. Будьте так добры, проводите меня к нему.
С этими словами Флоранс решительно направилась к двери. В действительности она совершенно не собиралась разыскивать Ландри Кокнара, но Леонора поверила, что именно таково и было ее намерение. Это не входило в планы жены Кончини, и она немедленно преградила девушке дорогу:
— Зачем вам нужен этот человек?
— Как зачем? Чтобы спросить его… умолять его открыть мне имя моей матери… Ради всего святого, сударыня, пропустите меня!
— Нет… Вы забываете, что вас ждет королева.
— О! Какое мне дело до королевы, когда речь идет о моей матери?! — взорвалась Флоранс.
— Так вы будете счастливы узнать ее?
— Буду ли я счастлива?.. Ах, только бы хоть раз увидеть ее, обнять, прошептать на ухо эти сладкие слова: «О матушка!» Да я без колебаний отдала бы за это половину тех дней, которые Господь сулил мне прожить на белом свете.
Пока она говорила, Леонора думала:
«Я напрасно сомневалась: она обожает свою неизвестную мать именно потому, что не знает ее!.. О, а я-то искала способ убедить ее добровольно пойти за мной!.. Вот он, этот способ!»
И она сказала с ласковой улыбкой:
— Дитя мое, для того чтобы ваше желание исполнилось, вам не нужно искать незнакомца, который, возможно, все равно не сумел бы ответить на ваш вопрос. К тому же он скорее всего уже покинул этот дом. Маршал д'Анкр сам назовет вам имя вашей матери. И сам отведет вас к ней.
— Когда? — с трепетом спросила девушка.
— Думаю, что скоро… Если, конечно, вы согласитесь следовать за мной.
— Идемте, — решительно произнесла Флоранс.
Не теряя времени, Леонора взяла ее за руку и повела за собой. По дороге она удовлетворенно улыбалась:
«Она даже не поинтересовалась, куда я ее веду… Для нее существует только эта неведомая мать, которую она страстно любит… Теперь она в моих руках: я сыграю на ее дочерней любви, и она станет моим послушным орудием…»
И Леонора спросила девушку:
— Как вас зовут, дитя мое?
(Как вы понимаете, она прекрасно знала ответ на этот вопрос.)
— Меня прозвали Мюгеттой, или Мюгеттой-Ландыш.
— Но это же не имя, данное при крещении!
— Его дали мне парижане, — просто ответила девушка. — Хотя когда я была маленькой, у меня было другое имя.
Леонора вспомнила, что Фауста называла имя ребенка Кончини и Марии Медичи: при крещении девочку назвали Флоранс.
— И как же вас звали?
— Это имя стерлось из моей памяти. Вот уже несколько лет, как я пытаюсь его вспомнить, но все напрасно. Еще час назад я не смогла бы назвать его вам.
— А теперь?
— Теперь пелена тумана, окутывавшая мою память, спала, и я внезапно вспомнила его: меня звали Флоранс, сударыня.
— Однако это странно, — задумчиво произнесла Леонора и с улыбкой заключила: — Что ж, я так и буду вас называть.
XXXVII
ВОКРУГ МАЛЕНЬКОГО ОСОБНЯКА КОНЧИНИ
Обе женщины добрались до вестибюля. Дверь дома была распахнута настежь. Они вышли.
Во дворе ждали носилки. Возле их дверцы, обнажив голову, стоял Кончини и беседовал с королевой, небрежно откинувшейся на подушки. Позади носилок гарцевали четверо здоровенных, вооруженных до зубов молодцов: эскорт королевы.
У другой дверцы, положив руку на эфес шпаги, восседал на коне Стокко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146