Они хотели поблагодарить ее, оказать ей честь. Кайони решила поговорить с родителями, вождем и советом ханьюива. Пусть они ломают голову над удобным предлогом, ведь законы тива были созданы ими, так что теперь им придется иметь дело с трудностями, порождаемыми этими законами.
Стадо унеслось в южном направлении, и женщины теперь могли безбоязненно выйти на пастбище и заняться разделыванием туш. Кайони разглядела в толпе женщин мать и сестер. Она провела их к своей первой добыче. Женщины возблагодарили Ата за его подарок и удачу, посланную Кайони. Сама Кайони должна была охранять женщин на тот случай, если стадо вздумает вернуться. Охотники принялись собирать уцелевшие стрелы. Те, у которых были отломаны наконечники, поврежденные копытами или сломавшиеся по другим причинам, выбрасывались, а целые собирались, чтобы быть заточенными и использованными еще раз. Кайони краем глаза поглядывала, как надо разделывать туши, срезать мясо, отделять шкуры, рога и жилы. В ней жила надежда, что однажды ей понадобятся эти знания. Все это грузилось на специальные повозки и заворачивалось в шкуры, которые потом будут растянуты на деревянных рамах.
Весь процесс заготовки повторялся много раз на пути от животного к животному. Когда все три повозки были заполнены, Кайони вытащила свои стрелы из оставшихся туш. Это было знаком, что другие ханьюива могут взять их себе. Охотники, которым в этот день повезло меньше или у которых были более многочисленные семьи, поблагодарили тива и оставили на тушах свои отметины.
Кайони знала, что ей придется еще несколько раз выходить на охоту в этом сезоне, но той добычи, которую везли сейчас в лагерь, было достаточно, чтобы успеть съесть, обработать и заготовить на зиму до того, как мясо начнет портиться. Когда с этими бизонами будет покончено, надо будет отправляться за новой добычей, и так до тех пор, пока семья не наберет достаточное количество шкур. Мартайя, Голубая Птица и Дитя Луны сели на своих лошадей, запряженных в повозки. Кайони ехала следом. Усталые женщины вернулись засветло и успели разгрузить добычу, накормить животных, смыть кровь и пот и приготовить ужин.
Разящий Камень вышел им навстречу, чтобы поприветствовать добытчиков.
– Сегодня хороший день, сын мой. Тебе сопутствовал успех. Я рад и горд. Мы все благодарны тебе.
По выражению его лица и голосу Кайони догадалась, как он скучает по охоте и радости победы. Она понимала, что отец старается примириться со своим положением и не сделаться ворчливым. Но когда мужчина не способен выполнять почти никакой мужской работы, это очень трудно. Кайони гордилась и радовалась, что отец делает все, что только может сделать в его положении. Обняв Разящего Камня, она сказала:
– Я благодарю тебя, отец, за то, что ты хорошо обучил меня. Тива неплохо обучили меня, но больше всего знаний я получил, охотясь вместе с тобой.
В глазах Разящего Камня заблестели слезы. Он был так тронут этими словами и объятиями, что не мог говорить. Кайони тоже была растрогана. Отцу уже нельзя было помочь, но было ли это справедливо в отношении ее? Сможет ли она отказаться от своей мечты, от своих желаний без того, чтобы не стать угрюмой и нелюдимой? Кайони честно призналась себе, что не была в этом уверена. Это признание напугало ее.
– Ни в одной семье нет более опытного охотника и смелого защитника. Сынок, наши любовь, уважение и радость велики, как горы, – с улыбкой произнесла Мартайя.
– Спасибо, мама, – только и могла произнести Кайони в ответ на слова женщины, у которой было все, чего безнадежно хотела для себя ее превращенная в сына дочь.
– Я благодарю тебя, брат, за те шкуры, которые ты добыл. Теперь я смогу сделать вигвам для себя и Быстрой Ноги. У тебя доброе сердце. – Лицо Голубой Птицы выражало благодарность и восхищение.
Кайони рассмеялась через силу.
– Нам обоим придется много работать, ведь на вигвам уходит очень много шкур.
– Я выделаю все, которые ты принесешь мне. Пусть даже мне придется работать по ночам и пальцы мои сотрутся в кровь.
Кайони не хотела говорить те слова, которые сорвались у нее с языка, но произнесла их прежде, чем смогла остановиться.
– Любовь не должна быть болью и наказанием. Сестра, ты должна радоваться, выполняя свою работу, ведь это будет особая работа.
– Это так, мой брат. Ты так же мудр, как и опытен.
– Нам надо поесть и ложиться спать, – сказала Кайони. – Завтра нас ждет много работы.
Мартайя и две ее дочери занялись приготовлением ужина, а Кайони отправилась проведать лошадей и Майю.
Стоя возле костра, на котором готовилась еда, Мартайя думала о странном и подозрительном выражении лица Кайони, о незнакомых нотках в голосе сына, когда он отвечал Голубой Птице. Неужели, подумала со страхом она, в Кайони проснулась женщина? Если это так, то какой же мужчина зажег в ней этот огонь? Может быть, Ночной Странник? Тогда это хорошо, ведь он вполне мог стать ее мужем. Или по был другой, чья любовь запретна? Нет, решила взволнованная мать, такого не могло случиться никогда.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Кайони вместе с матерью и сестрами устанавливала на улице коптильню для мяса. Коптильня была достаточно высокой, чтобы собаки, жившие в лагере, не могли дотянуться до мяса, а также довольно крепкой, чтобы ее не поломало ветром. Кайони вырыла четыре ямки, образовавшие квадрат, воткнула в них рогатины и закрепила поперечные палки с помощью кожаных ремней. Она сделала рядом с вигвамом еще несколько таких же коптилен.
Пока девушка была занята своим делом, Мартайя расстелила на земле нескольких бизоньих шкур шерстью вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103