Я сказал виновато:
- Прости, я проспал свое дежурство... Бернард сразу же отмахнулся:
- Ладно, не благодари. Мне все равно не спалось. Но теперь седлай коней.
Перекусим на ходу, отсюда надо уходить.
С языка едва не сорвалось, что вблизи я не увидел опасности, потом
вспомнил, что это всего лишь сон.


Глава 5


Перед тем как сесть на коней, все встали на колени, молились. Даже
принцесса грациозно опустилась рядом со священником, глаза долу, лицо
стало строгим и сосредоточенным. Я тоже встал на колени и беззвучно
шевелил губами. Молитв я не знал, да их сейчас даже попы не знают,
прислушивался к Бернарду, старый рубака ближе всех, старался запомнить на
всякий случай. Вообще-то, никто из этих воинов не просит сокрушить врагов
впереди или расчистить дорогу - молитва смахивает скорее на обряд
самовнушения, ибо каждый просит укрепить его дух, дать силы для
бестрепетности, не дать устрашиться Зла. Есть бог или нет, но после такого
обряда аутосуггестии любой атеист ощутит себя сильнее.
Да, такая молитва не унижает, это, скорее, психиатрия, а не молитва. Я
старался запомнить побольше слов и формул, хоть память у меня,
естественно, как у любого, кто для легкости пользуется калькуляторами и
прочими облегчальниками жизни, дырявая.
А потом снова проклятое седло, ноги разведены в стороны так, что я ощутил
себя князем Игорем в последний час его жизни. Вообще не понимаю, почему
двигаемся настолько осторожно. Ланзерот и его воины старались не исчезать
из виду, но все же уезжали далеко вперед и в стороны, рыскали,
предупреждали о возможной опасности. Повозка тащилась медленно, тяжело
хотя шестеро крупных волов выглядят молодыми и крепкими. День прошел без
приключений, остановились задолго до-ночи, тщательно устроились, а костер
снова поместили в глубокую яму, чтобы в темноте никто не заметил издали
искорку огня.
Бернард отмахивался от расспросов, наконец пробурчал:
- Тебе просто не понять... Ты когда был в церкви последний раз?
Я подумал, что в церкви вообще был только один раз, когда друзья затащили
показать это отгроханное безобразие - храм Христа Спасителя, шедевр
безвкусицы прошлого, рекорд по дурости и тупости нынешних правителей
страны. Мы тогда походили по этому расписанному каменному амбару,
поязвили, поязвили...
- Да дело не в посещении церкви, - ответил я дипломатично. - Церковь
должна быть из ребер, а не камней или мрамора.
Бернард воин, морда даже не ящиком, скорее - каменный блок из Баальбекской
долины, но глаза блеснули остро, понимающе.
- Ну-ну, - прорычал он, - а когда был в самом храме, то как туда попал?
Забежал от дождя?.. Или от собак прятался?
Я развел руками. Я простолюдин, потому даже спорить должен смиренно, ведь
со мной говорит воин, а воин на пару ступенек выше, ведь здесь различия в
табели о рангах блюдутся очень строго.
- Я ж говорю, - сказал я, стараясь, чтобы голос прозвучал смиренно, -
главное - иметь бога в сердце.
- Знаешь, что везем?
- Понятия не имею.
- Мощи святого Тертуллиана!
Я запнулся. Насколько я слышал краем уха, Тертуллиан - один из отцов
церкви. Один из тех, кто создавал само христианство. Только неграмотные
старушки полагают, что Иисус что-то сделал для религии, на самом же деле
он изрек пару прекрасных и совершенно нелепых и нежизненных сентенций
вроде того, что подставь щеку ударившему или возлюби врага, он не оставил
ни одного пророчества или хотя бы строчки из "своего" учения, это все
сделали его именем энергичные ребята, которых и назвали отцами церкви.
Одним из этих горячих и умных деятелей был Тертуллиан. А Ланзерот, Бернард
и принцесса каким-то образом выкопали или где-то украли его кости, и вот
теперь мощи Тертуллиана двигаются на новое место жительства. Вот вроде как
демократы, что добились перезахоронения Ленина.
Бернард смотрел не просто очень серьезно, а торжественно, выпрямился и
благочестиво перекрестился. Я на всякий случай тоже с осторожностью
перекрестился, тщательно копируя его движения, ибо помню из истории, что
запорожские казаки предлагали всякому встречному перекреститься, и если
тот крестился не в ту сторону, то с радостным воплем: "Католик!" рубили на
месте.
Похоже, я перекрестился верно, топор Бернарда остался на месте. Серые
глаза смотрели пристально, чего-то ожидая, и я сказал:
- А-а-а... А я думал...
- Что думал?
- Ну... думал, что это везете... Ну, такое тяжелое?.. Бернард с
отвращением смотрел, как я барахтаюсь в словах, не зная, что сказать, ибо
сказать что-то надо, но сказать на самом деле нечего.
- Дурак ты, братец, - произнес он с чувством. - Что, в благополучном мире
все такие?.. Давно у вас не был, отвык.
Я возразил, оправдываясь:
- Я полагал, что вы везете что-нибудь... Ну, что-то более...
- Более что?
- Более подходящее, - ответил я. - Если бы вы приехали... скажем, за
оружием - тогда все понятно! Вы ж там воюете, значит, оружие покупать в
самый раз. Острые мечи, тяжелые топоры, крепкие доспехи.
Здесь могут сделать что угодно, а у вас там, наверное, и оружейников нет,
одни кузнецы. А кузнец хороший меч не скует, даже я знаю. Кузнецы куют
мечи простые...
Я говорил торопливо, убеждающе, но сам чувствовал, что это не звучит
убедительно. Бернард кивал, потом спросил неожиданно:
- Значит, святые мощи не могут быть чем-то важным?
Я пожал плечами.
- Разве что для священников. Но войны ведутся мечами.
- Ошибаешься, - обронил Бернард.
- Почему?
- Просто ошибаешься, - ответил Бернард.
- Так объясни.
- Долго, - буркнул Бернард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22