Так что я прослушал всю его краткую лекцию о важности подробного пересказа, а потом машина остановилась, и таксист объявил:— Все, ребята, приехали, хватит там обниматься...— Куда приехали? — прохрипел я.— На Пушкинскую, — сказал Шумов, вытирая ладони об мою куртку. — Преступника всегда тянет на место преступления. Даже такого мелкого преступника, как ты. 4 За тонкой серой пеленой дождя Пушкинская улица выглядела еще более уныло и неприглядно, чем памятной ночью. Таксист остановил машину, чуть не доезжая пустыря, и объявил:— Вот ваша Пушкинская. А ночью я бы сюда не рискнул сунуться. То еще местечко. Раз в месяц на этом пустыре обязательно мертвяка находят...— А это что? — всмотрелся Шумов в очертания ржавого «Запорожца». — Остатки того таксиста, который все же решился съездить сюда ночью?— Очень даже может быть, — сказал таксист, развернулся и уехал, оставив нас под дождем. Шумовское пальто смотрелось на фоне местных развалюх весьма вызывающе, и я стал даже побаиваться участи очередного ежемесячного мертвяка, как вдруг вспомнил о пистолете, которым Шумов массировал Олегу височную кость. Сразу на сердце стало повеселее. Теплее остальному телу не стало, и я предложил все-таки тронуться с места в направлении дома номер 142. Предложение было Шумовым принято.— Очень даже подходящее место, — сказал Шумов, оглядываясь вокруг. — Тут можно не только убить, а прямо и закопать. Весь комплекс услуг в одной точке. Интересно, зачем сюда занесло Мухина вместе со всеми его чемоданами? И кому понадобилось вызывать сюда тебя? — Он подозрительно покосился на меня. — Ты точно не знаешь, кто тебе звонил?— Точно, — буркнул я.— А зря. Есть же старый способ, даже если у тебя телефон без определителя: не вешаешь трубку, идешь к соседям, звонишь на телефонную станцию и узнаешь номер.— Некогда мне было по соседям шляться. Я думал, что здесь Тамара...— И кинулся очертя голову ее спасать, да? Тоже мне, рыцарь... К тому же твоя Тамара, оказывается, и не хочет, чтобы ее спасали. Ей и в тыквинской компании хорошо...— Она прикидывается, — сказал я. Мне и самому хотелось в это верить. Хотя — еда из ресторана, поездки на охоту... Тамара при первом муже привыкла к спокойной и красивой жизни, а я ей такую жизнь предоставить не мог. Вот отсюда и все ее закосы — то в сторону ДК, то в сторону Тыквина.— А здесь бы я устроил засаду, — бросил мимоходом Шумов, глядя на жалкий остов «Запорожца», мокнущий под дождем. — Если бы я поджидал здесь Мухина, то засел бы за этой развалиной...— Мухин подъехал с той стороны, — уточнил я. — И подловили его уже в самом доме. Или он их подловил, тут сложно сказать...— Интересно, — пробормотал Шумов, подходя к дому номер 142. — Труп самого Мухина исчез. Ну а те два трупа? Они что, тоже пропали? Или они все лежат здесь? Если они здесь, то мы сейчас поймем это по запаху...У двери Шумов на миг остановился, пригладил волосы и сунул руку в карман пальто. Как я понял, именно в тот карман, где лежал пистолет.— Зайдем? — предложил Шумов и толкнул дверь плечом. Я ввалился следом и замер, как громом пораженный.Трупами тут и не пахло. Пахло как будто борщом. Во всяком случае, чем-то съедобным и свидетельствующим о том, что в доме живут люди, да не какие-нибудь там бомжи, а люди семейные, со своим хозяйством, вполне обустроенные и относительно благополучные.Со второго этажа доносились какие-то мирные звуки вроде позвякивания посуды, а сама лестница сверкала чистотой. У меня в подъезде лестница не была такой чистой, как в доме номер 142 по Пушкинской улице. Если бы я уже не посещал дом пару дней назад, мне бы и в голову не пришло, что по этой лестнице могут скатываться продырявленные пулями трупы.— Ты, кажется, утверждал, что дом необитаем, — сказал Шумов, не вынимая руку из кармана.— Он выглядел необитаемым, — поправил я. — Было темно и безлюдно. Только три трупа и я.Именно в этот момент наверху зазвучали голоса. Шумов посмотрел на меня с большим сомнением.— Хотя, — он словно рассуждал вслух, — если в доме стреляют, то нормальные люди не будут высовываться наружу. Они будут сидеть по квартирам. Или даже заберутся под кровати. А когда стрельба заканчивается, они снова вылезают и начинают варить борщ. И это самое время поговорить с ними по душам.Шумов решительно зашагал по лестнице вверх. При первом же шаге ступени под его ботинками отчаянно заныли — точно так же они звучали и в ту ночь, когда я, дико труся и все же сжимая кулаки как последнюю надежду, поднимался наверх, чтобы столкнуться там лицом к лицу с Лехой Мухиным. Этот скрип меня успокоил — он доказывал, что я не спятил, что все случившееся в ту ночь было правдой. Трупы можно убрать, лестницу — вымыть, лампочки — ввернуть, а борщ — сварить, однако перебрать половицы на лестнице никому в голову не пришло, и теперь скрип ласкал мой слух. Я твердо знал — это было, это было здесь, и никто не мог убедить меня в обратном.— Здравствуйте, — донеслось сверху. Я в два прыжка преодолел оставшиеся ступени и увидел Шумова, а рядом с ним — сутулого человечка неопрятного вида. Человечек был одет — снизу доверху — в старые галоши, белые шерстяные носки почти до самых колен, спортивные штаны с пузырями на коленях и сиреневого цвета кофту, видимо, женскую. Впечатление неопрятности происходило не столько даже от пузырей на коленях, сколько от пучков щетины разной длины на подбородке и от вида прилипшей к губе ленточки капусты. На шее у мужчины болтались очки на резиночке, и теперь обитатель 142-го дома медленно водрузил очки на переносицу, осмотрел Шумова и выдавил из себя равнодушное:— Здрасть...— Мы из милиции, — сказал Шумов, и я поразился, насколько изменился его голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111