Вам нужно было провести конференцию по обмену знаниями насчет этого самого Мухина. А вы морды бить. Странно вы себя ведете, ребята, — покачал головой Шумов и, поразмыслив, добавил слово, которое я не совсем понял: — Контрпродуктивно себе ведете.Я поморщился — весь этот гнилой базар мгновенно напомнил мне дорогого дядюшку, который тоже любил блеснуть каким-нибудь заковыристым словцом, непонятным для простого народа. Под простым народом я подразумеваю себя.— Они первые начали, — сказал я в свое оправдание, и теперь поморщился Шумов. — Я не успел предложить насчет конференции.— Ну так беги, догоняй их и предлагай, — посоветовал Шумов. — Я серьезно. Я там, кажется, одного подстрелил, но это мелочи. У вас же есть общие интересы, а это главное. Обмениваетесь информацией, находите вашего Мухина, и все дела.— Я не его ищу, — поправил я. — Я деньги его ищу. Самого Мухина я уже нашел. Мертвого.— У тебя семь пятниц на неделе! — не выдержал Шумов. — То Мухина ему нужно, то Мухина ему не нужно! Все, хватит с меня! Мне через час мебель новую привезут, и не дай бог кто увидит, что у меня рассиживает какой-то левый мужик, — Шумов внимательно посмотрел на меня. — Подозрительной наружности. Ты уже достаточно тут отлеживался, так что вставай и двигай до дому, до хаты.— А... — заикнулся было я, но Шумов железно отрезал:— Никаких "а", до дому, до хаты!Я со вздохом поднялся из кресла и заковылял к двери, стараясь вызвать у отставного сыщика жалость. Дохлый номер.— А если использовать при ходьбе обе ноги? — предложил Шумов, помахивая искусственным членом. — Вероятно, получится быстрее.В этом козле не было ни жалости, ни сочувствия. Совсем как в ДК.— Погоди, — сказал Шумов мне в спину. Я застыл: неужели проснулось сочувствие? Черта с два. — Как там в городе? Вообще, я имею в виду? — Шумов очертил руками в воздухе сложную загогулину. — Я же никуда не выхожу, газет не читаю...— В городе? Хм... — мне почему-то вспомнился подполковник Лисицын, а точнее, его визит в «Золотую Антилопу». — Недавно банкир один пропал. Московский. Америдис ему фамилия. Все его ищут. А еще...— Достаточно, — оборвал меня Шумов. — Можно было и не спрашивать. В этом городе ничего не меняется, кроме фамилий пропадающих и погибающих. Правильно я делаю, что сижу за этим забором.И он вытолкал меня на улицу. Вот скотина. 5 Можно было утешиться тем, что я оставил Шумову свою визитную карточку. Этих карточек наделал всему персоналу «Золотой Антилопы» Карабас. Наверное, считал, что тем самым придаст бару солидности. Солидность осталась на прежнем уровне, а визитки были рассыпаны у меня по разным домам и комнатам. Уходя из коттеджа, я предложил было Шумову свою карточку — на всякий случай, — но тот скривился, будто я потчевал его кислым молоком, и карточку не взял.Только я не сдался. Я улучил момент, когда Шумов отвлекся, и засунул одну карточку между книг на журнальном столике, а еще несколько исподтишка разбросал на участке, вдоль аккуратной кирпичной дорожки, что вела от коттеджа к воротам наружу. Теперь Шумов не мог меня просто так забыть.Впрочем, это было мое единственное утешение. Больше мне ничего эта поездка не дала. Кроме невыносимой боли во всем теле, кроме исцарапанного лица и испачканной одежды. Но ехал-то я не за этим. Ехал-то я за советом профессионала, за его помощью. А получил? «Соберите конференцию по обмену опытом». Тьфу!В электричке я пытался дремать, но как только я расслаблялся, то немедленно задевал какую-нибудь свежую болячку, вздрагивал, скрипел зубами и ерзал, чтобы найти более удобное положение для своего избитого тела. Я его так и не нашел, поэтому не уснул и приехал в город в дико раздраженном состоянии. Раньше мне частенько приходилось убивать время, а теперь время убивало меня — оно стремительно утекало, оставляя от четырех суток все меньше и меньше, а я... А я был все на том же месте. И я не сделал ничего для спасения Тамары. Хуже того — я даже не знал, что могу для этого сделать.Дома телефон трезвонил как сумасшедший, и я торопливо схватился за трубку в надежде на чудо — быть может, Тамаре все же удалось бежать или ДК чудесным образом узнал обо всем и обо всем договорился...— Ну и сволочь же ты, Саша, — сказал в трубке женский голос. Отчаяние и злоба звучали весьма натурально, но я никак не мог понять, что плохого я сделал этой женщине. С такими словами обратиться ко мне могла разве что Тамара, но это был не ее голос. Да и Тамара бы выбрала слова покруче.— Это кто? — осторожно спросил я.— Ну да, — горько вздохнула женщина. — Ты еще и не узнаешь меня теперь. Это Люба.Ясности это не прибавило. Любой звали жену Лимонада. Но что такого плохого я сделал этой семье, чем я заслужил «сволочь» вместо «здравствуй» — ума не приложу. Хотя... Черт! Я досадливо хлопнул себя по лбу. Лимонад просил меня побазарить с Гиви Хромым насчет пониженного налогообложения. Я это дело продинамил, а к Лимонаду, должно быть, пришли сборщики налога на «крышу». А Лимонад заартачился, и тогда...— Он живой? — встревожился я. — Лимонад живой?— Спасибо, что спросил! — язвительно отозвалась Люба. — Он живой, но только не твоими заботами! Лимонад в больнице с переломанной рукой и с сотрясением мозга! Доволен? Этого ты хотел?!— Я этого не хотел...— Ну да, — свирепствовала Люба. — Ты хотел, чтобы его насмерть прибили!— В какой больнице? — виновато пробубнил я. — Я сейчас съезжу, навещу его...— Съездишь?! Навестишь? Он вот теперь месяца полтора работать не сможет! А кто будет семью кормить? Это же тебе хорошо — ни жены, ни детей, можно всякими глупостями заниматься сутки напролет...Да что это они все — все поголовно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111