А про миссис… м-м…
– Роберт, кто эта женщина?
– …продумай все хорошенько вечером, а утром поговорим.
– Нет, говорю тебе: между нами все кончено. Он меня унизил перед ней! – Она вырвала руку и бросилась к двери.
– Сесили! – крикнула мать вслед улетающим складкам тонкого платья. – Ты позвонишь Джорджу Фарру?
– Нет! Ни за что! Ненавижу мужчин!
Четкий, отрывистый стук каблучков замер на лестнице, хлопнула дверь. Миссис Сондерс со скрипом опустилась в кресло.
– В чем дело, Роберт? И он ей все рассказал.
12
К завтраку Сесили не вышла. Отец поднялся наверх и на этот раз постучал в дверь.
– Да! – Ее голос прозвучал сквозь деревянную панель приглушенно и слабо.
– Это я, Си. Можно войти?
Ответа не было, и он зашел. Она еще не успела умыться, и ее раскрасневшееся от сна личико казалось совсем детским. Вся комната была пропитана этим сокровенным отдыхом, он щекотал ноздри, как запах, и отец смутился, почувствовал себя неловким и назойливым. Присев на край кровати, он осторожно взял ее протянутую ладонь. Ее пальцы безответно лежали в его руке.
– Как ты себя чувствуешь сегодня? – Она не ответила, сознавая свое превосходство, и он продолжал с напускной веселостью: – Больше не сердишься на этого беднягу, молодого Мэгона?
– Я о нем не думаю. Больше я ему не нужна.
– Как это – не нужна! – И бодрым голосом: – Мы считаем, что ты для него – лучшее лекарство!
– Как же я могу?
– Что? Не понимаю!
– Он свое лекарство привез с собой.
Какое спокойствие, какое возмутительное спокойствие. Нет, он должен.
– А ты не подумала, что, может быть, я, при всей моей ограниченности, больше понимаю в таких вещах, чем ты?
Она отняла руку, спрятала под одеяло, не отвечая ему, даже не глядя в его сторону.
– Ты ведешь себя глупо, Сесили, – продолжал он. – Чем он тебя обидел вчера, этот мальчик?
– Просто оскорбил меня при другой женщине. Но мне не хочется обсуждать это.
– Но послушай! Неужели ты отказываешься даже навещать его, хотя от тебя зависит – выздоровеет он или нет?
– С ним эта черная женщина. Если уж она, при всей своей опытности, не может вылечить его – так я уж, наверно, не смогу.
Отец медленно побагровел. Она равнодушно взглянула на него и, отвернувшись, стала смотреть в окно.
– Значит, ты отказываешься навещать его?
– А что мне еще делать? Он очень явно показал, что не желает, чтоб я его беспокоила. Неужели ты хочешь, чтобы я бывала там, где я не нужна?
Он проглотил раздражение, стараясь говорить спокойно, стараясь подравняться к ее спокойствию:
– Неужели ты не понимаешь, что я ни в чем тебя не принуждаю? Я только хочу помочь этому мальчику встать на ноги. Представь себе, что это Бобби, представь себе Боба на его месте, в таком состоянии.
– Пожалуйста, сам с ним возись, а я не буду.
– Посмотри на меня! – сказал он так спокойно, так сдержанно, что она застыла, затаив дыхание. Он крепко взял ее за плечо.
– Не обращайся со мной так грубо, – сказала она, отвернувшись.
– Так вот, слушай. Не смей больше встречаться с этим мальчишкой, с Фарром. Поняла?
Глаза у нее стали бездонными, как морская вода.
– Ты меня поняла? – повторил он.
– Да, я слышу.
Он встал. Сходство между ними было поразительное. Он обернулся у дверей, встретил ее упрямый, безразличный взгляд.
– Я не шучу, Си!
Вдруг ее глаза затуманились.
– Мне надоели мужчины, я устала. Думаешь, я буду огорчаться?
Двери за ним закрылись, она лежала, уставившись на непроницаемую, гладкую их поверхность, слегка проводя пальцами по груди, по животу, рисуя концентрические круги по телу, под одеялом, думая: «А как это бывает, когда ребенок?», ненавидя тот неизбежный миг, когда это случится, когда нарушится ее бесполая стройность, когда ее тело исковеркает боль.
13
Мисс Сесили Сондерс, в бледно-голубом полотняном платьице, зашла к соседке с утренним визитом, вся расплываясь в улыбках. Женщины ее недолюбливали, и она это знала. Но она умела обращаться с ними, при всей своей неискренности, покорять их хотя бы на время своим безукоризненным поведением. В ней было столько такта, столько грациозного внимания, что судачили о ней лишь за ее спиной. Никто не мог ей сопротивляться. Она с таким интересом слушала всякие сплетни и пересуды. И только потом становилось понятно, что она не принимала в них никакого участия. А для этого и вправду нужен большой такт.
Она мило поболтала с хозяйкой в саду, пока та возилась с цветами, потом, попросив разрешения и получив его, пошла в дом к телефону.
14
Мистер Джордж Фарр, бесцельно слоняясь по галерее около суда, еще издали увидел и безошибочно узнал ее на тенистой улочке, заметил ее быструю, нервную походку. Он весь расплылся, медленно, с наслаждением лаская ее взглядом. Вот как надо с ихним братом, пускай сами к тебе бегут. Он забыл, что названивал ей без толку раз пять за последние сутки. Но она так безукоризненно изобразила удивление, так равнодушно поздоровалась с ним, что он перестал верить своим ушам.
– Ну, вот! – сказал он. – А я-то думал, что к тебе никаким чертом не дозвониться!
– Да? – Она остановилась, казалось, что она вот-вот заторопится дальше, и это было неприятно.
– Ты болела, что ли?
– Да, вроде того. Ну, что ж, – и она пошла было дальше, – очень рада, что мы повидались. Позвони мне как-нибудь еще. Ладно?
– Но, Сесили, как же так…
Она опять остановилась, посмотрела на него через плечо с подчеркнуто-вежливой выдержкой:
– Что?
– Куда ты идешь?
– О-о, у меня столько поручений. Всякие покупки для мамы. Прощай!
Она пошла, и голубое полотно платья свежо и нежно приладилось к ее походке. Медленно, как время, проехал негр на громадном фургоне и разделил их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90