– А завтра утром? – И с надеждой: – Можно завтра утром посмотреть?
– Не знаю. Подождем до завтра.
– Слушайте, – оживился мальчик, – давайте сделаем так: завтра в восемь мне надо в школу, а вы его как-нибудь заставьте выглянуть в окошко, а я пройду мимо и все увижу. Я спрашивал Си, а она ничего не говорит.
– А кто это Си, братишка?
– Ну, сестра моя. Ох, до чего она подлая! Разве я бы ей не рассказал, если б увидал такой шрам?
– Еще бы! А как звать твою сестру?
– Ее звать Сесили Сондерс, как меня, только меня звать Роберт Сондерс. Сделаете, а?
– Ага… Сесили… Ладно, надейся на меня, полковник!
Мальчик с облегчением вздохнул, но не уходил.
– Скажите, а сколько у них тут солдат?
– Да вроде как бы полтора…
– Полтора? А они живые?
– Да, как будто живые.
– Как же это – полтора солдата, если они живые?
– Спроси у военного министерства. Они умеют это делать.
Роберт помолчал, подумал.
– Черт, вот бы нам домой настоящих солдат. Как, по-вашему, можно?
– Наверно, можно.
– Можно, правда? А как?
– Спроси сестрицу. Она тебе скажет, как.
– Да, скажет она, черта с два!
– Не бойся, скажет. Ты спроси.
– Ладно, попробую, – согласился Роберт, не очень надеясь, но не теряя оптимизма. – Ну, мне надо идти. Наверно, там меня уже ищут, – объяснил он, спускаясь по ступенькам. – До свидания, мистер, – добавил он вежливо.
– Пока, полковник!
«Завтра увижу шрам! – думал он радостно. – А верно, может, Си знает, как нам заполучить в дом солдата? Вообще-то она ни черта не знает, а вдруг про это знает? Нет, девчонки мало чего знают, на них и рассчитывать не стоит. Зато я хоть шрам увижу, и то хорошо».
Белая куртка выплыла из-за угла, тускло светлея в ранней ночной темноте, и голос Тоби сказал вслед маленькому Роберту, когда тот подымался по ступенькам:
– Как же так, зачем не пришел ужинать? Мамаша и тебе и мне все волосы повыдирает. Разве можно к ужину опаздывать? Велела тебе вымыться, грязным в столовую не ходить. Ступай в ванную, я тебе там приготовил водичку, тепленькую, хорошую. Ну, беги! Я им скажу, что ты тут.
На бегу Роберт остановился у комнаты сестры.
– А я завтра увижу шрам. Гы-ы-ы! – Вымытый, голодный, он влетел в столовую, ловким военным маневром скрыв поврежденный тыл. Он не обратил никакого внимания на укоризненный взгляд матери.
– Роберт Сондерс, где ты был?
– Мамочка, там у них солдат сказал – нам тоже такого можно.
– Кого такого? – сквозь сигарный дым спросил отец.
– Такого солдата.
– Солдата?
– Да, сэр. Он так говорит.
– Кто это «он»?
– Да тот солдат, он живет у Дональда. Говорит, мы себе тоже можем завести солдата.
– Как это – завести?
– Не сказал как. Говорит: твоя сестра знает как. Мистер и миссис Сондерс поглядели друг на друга.
3

«Поезд дальнего следования.
Миссури, 2 апреля 1919 года.
Милая Маргарет, Скучаете ли вы без меня, как я скучаю без вас? В Сан-Луисе было ужасно скучно. Пробыл там всего полденька. Пишу наспех, чтоб вы меня не забывали и ждали. Как жалко, что нам так скоро пришлось расстаться. Повидаю маму, улажу дела, и сразу к вам вернусь. Маргарет, ради вас я буду работать, как черт. Это я пишу наспех, чтобы вы меня ждали и не забывали. Поезд трясет, как черт, все равно писать нельзя. Привет Гиллигену, пусть не разоряется, я скоро приеду.
Вечно буду вас любить, любящий вас
Джулиан».

– Как фамилия этого ребенка, Джо?
Миссис Пауэрс, как всегда в прямом и темном платье, стояла на веранде, освещенная солнцем. Утренний ветер забирался в ее волосы, заливал за ворот, как вода, неся в себе солнечное тепло. Голуби ложились на церковный шпиль серебристыми косыми мазками. Газон, спускавшийся к изгороди, посерел от росы, и негр-садовник, одетый запросто, в нижнюю рубаху и комбинезон, проходил с косилкой по газону, оставляя за собой темно-зеленую полосу, словно развертывая ковер. Мокрые травинки, отрываясь от лезвий косилки, липли к его ногам.
– Какого ребенка? – Гиллиген, явно стесненный новым грубошерстным штатским костюмом и полотняным воротничком, сидел на перилах и сосредоточенно курил.
Вместо ответа она подала ему письмо. Сдвинув сигарету в угол рта, он прищурился сквозь дым и стал читать.
– А-а, вы про аса? Фамилия его – Лоу.
– Верно: Лоу. Все старалась вспомнить, когда он уехал, и никак не могла.
Гиллиген вернул ей письмо.
– Потешный малый, верно? Значит, вы презрели мою любовь и приняли его?
Платье на ветру во весь рост прильнуло к ней.
– Пойдем в сад, там и мне можно покурить.
– Курите тут. Падре не рассердится, ручаюсь.
– Знаю, что не рассердится. Но я боюсь его прихожан. Что они подумают, когда увидят, что незнакомая женщина в черном курит на веранде пасторского дома в восемь часов утра?
– Решили бы, что вы – эта самая французская, как их там называют, и что вас лейтенант привез с собой. От вашего доброго имени ничего не останется, дай им только до вас добраться!
– Это вы печетесь о моем добром имени, Джо, а не я.
– Я пекусь? Как это понять?
– О нашем добром имени главным образом заботятся мужчины, оттого, что они нам его дают. А нам самим и без того дела достаточно. А то, что вы называете добрым именем, похоже на слишком прозрачное платье – носить неудобно. Пойдем лучше в сад.
– И вовсе вы так не думаете, сами знаете, – сказал Гиллиген.
Она слабо улыбнулась, не глядя на него.
– Пойдем, – повторила она, спускаясь с лестницы.
Оставив за собой восторженный щебет воробьев и сладкий запах срезанной травы, они вышли на усыпанную гравием дорожку меж розовых кустов. Дорожка шла под строгим навесом двух дубов, мелкие розы вились по стене, проходившей рядом, и Гиллиген, стараясь попасть в такт ее длинным шагам, ступал осмотрительно, словно боясь что-то растоптать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90