— Нищета. Месье сам видит. Туфли немногим лучше, не говоря уже о белье.Прилавок заполнился вещами. Наконец прислужница принесла черную кожаную сумочку с защелкой из белого металла. В ней был только карандаш и пара изношенных перчаток.— Мадам говорила, что дала ей сумочку?— Да. Она хотела идти с этой. Я сказала, что сумка и платье не сочетаются и нашла ей вечернюю сумочку, вышитую серебром. Она переложила туда губную помаду, пудреницу и носовой платок.— Кошелька у нее не было?— Может, и был, я не обратила внимания. Лоньон продолжал делать вид, что не имеет к разговору никого отношения.— Во сколько она вышла?— Переодевание заняло минут пятнадцать.— Спешила?— Похоже, что так. Два или три раза смотрела на часы.— На свои?— Не заметила, чтобы они у нее были. Часы висят над прилавком.— Когда она выходила, шел дождь. Она взяла такси?— Здесь нет стоянки. Она пошла в сторону улицы Бланш.— А в этот раз она назвала вам свою фамилию и адрес?— Я ее не просила об этом.— Вы не могли бы найти тот листок, на котором в первый раз записали ее адрес?Со вздохом хозяйка обошла вокруг прилавка и выдвинула ящик, до краев заполненный блокнотами, счетами, карандашами, образцами тканей и множеством разномастных пуговиц. Разгребая все это, она не переставала говорить:— Месье понимает, что хранить их адреса бесполезно: они, как правило, снимают квартиры, которые меняют чаще, чем белье. Когда им становится нечем платить за квартиру, они просто-напросто испаряются… Нет! Это не то… Если я правильно запомнила, то это где-то рядом, знакомая улица. Но не могу найти. Если вам это очень нужно, я поищу получше и позвоню месье.— Я буду вам очень благодарен.— Он с вами работает? — она показала на Лоньона. — Он мог бы рассказать месье обо мне кое-что интересное. Правда, должна признаться, что вот уже много лет у меня все в порядке. Не так ли, красавчик?Мегрэ завернул вещи в ту же самую серую бумагу.— Месье не оставит мне мое голубое платье?— Не сейчас. Мы позднее пришлем его.— Как вам будет угодно. Комиссар уже пошел к выходу, когда вспомнил еще об одной детали:— Когда она пришла вчера вечером, то просила любое платье или именно то, которое уже один раз брала?— То, которое уже брала.— Как вам кажется: если бы его не было, взяла бы она другое?— Не знаю. Просила именно это.— Благодарю вас.— Не за что.Они вернулись к машине. Рабыня закрыла за ними дверь. Лоньон по-прежнему молчал. Наверное, ждал вопросов.— Сидела?— Три или четыре раза.— Скупка краденого?— Да.— Когда была последняя судимость?— Года четыре или пять назад. Сначала она была танцовщицей, затем совладелицей публичного дома, когда такие заведения еще существовали.— У нее всегда живет такая невольница?Шофер ждал указаний.— Лоньон, вы вернетесь к себе?— Если у месье Мегрэ нет срочного задания.— Площадь Константэн-Пэкёр, — распорядился Мегрэ.— Я могу пойти пешком! Черт бы его побрал с этой его ненавязчивой покорностью!— Вы знаете эту Вивьен?— Ее — нет. Они часто меняются.— Что, выгоняет?— Нет, сами уходят. Она принимает их, когда им уже так плохо, что некуда деться.— Зачем она это делает?— Может быть, просто для того, чтобы не спали на улице…Лоньон, казалось, говорил: «Знаю, что вы в это не верите и подозреваете Бог знает какие отвратительные штуки. Неужели вы не можете понять, что даже такая женщина может иметь доброе сердце и ей не чуждо милосердие. Я тоже… А все воображают, что я…»Мегрэ вздохнул.— Лучше всего было бы, чтобы вы выспались. Скорее всего вы мне понадобитесь этой ночью. А что вы вообще думаете об этой истории?Вместо ответа Лоньон пожал плечами. «Зачем притворяться, что я что-то думаю, если и так — он не сомневался в этом ни на минуту — все меня держат за идиота».Это было несправедливо. Лоньон не только отличался интеллигентностью, но и был одним из самых добросовестных сотрудников париж ской полиции. Слишком занудным, правда.Машина остановилась на небольшой площади перед обычным доходным домом.— Месье будет звонить мне в комиссариат?— Нет, домой. Так будет лучше.Через полчаса Мегрэ был уже на набережной Орфевр и, держа сверток под мышкой, вошел в комнату инспекторов.— Есть что-нибудь для меня, Люка?— Нет, патрон.Он разочарованно нахмурился. После выхода утренних газет с, фотографией неизвестной прошло уже несколько часов.— Никто не звонил?— Если ты надолго, надень теплое пальто. После захода солнца становится холодно.На столе не было ни одного донесения. Мегрэ вызвал Люка.— Опять ничего? Никаких звонков?— Нет, патрон. Вот, принес вам дело Элизабет Кумар. Мегрэ стоя пролистал его, не найдя там ничего, что бы он уже не знал от Лоньона.— Лапуэнт разослал фотографии в газеты.— Он здесь?— Ждет вас.— Позови.Фотографии были просто шедеврами монтажа. Глядя на них, Мегрэ испытал что-то похожее на шок. Он видел девушку дважды: первый раз — в свете фонарей на мокрой от дождя площади Вэнтимиль, второй — на мраморном столе в институте у доктора Поля. Сейчас он видел ее такой, какой она была вчера, когда вечером зашла к мадемуазель Ирэн.На Лапуэнта фотографии тоже произвели впечатление.— Что вы об этом скажете, патрон? — спросил он неверным голосом. И, помолчав, добавил:— Красивая, правда?Лапуэнт неточно выразился. Девушку нельзя было назвать красивой. Это было нечто большее, что нелегко поддается точному определению. Фотографу удалось вдохнуть жизнь в ее глаза, которые будто задавали вопрос. И никто не мог на него ответить.На двух фотографиях она была в своем черном платьице, на третьей — в плаще, еще на одной — в вечернем туалете. Можно было представить ее на улицах Парижа, среди толпы таких же девушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34