Утром Альберт никогда не открывал. Похоже, он только что пришел и еще не закончил расставлять бутылки. Зато вечером все столики были заняты и с трудом можно было пройти около стены. В глубине зала была видна лестница, ведущая вниз.Казалось, что бармен считает глазами табуреты.— Все на месте, — буркнул он себе под нос.— Это было между двенадцатью и часом ночи?— Ближе к часу.— Раньше ты ее видел?— Была тут в первый раз.Наверное, все повернулись к Луизе и с любопытством на нее глазели. Если тут и бывали женщины, то только проститутки, а они выглядят совсем не так, как эта девушка. Ее бедное голубое платье, бархатная, не на нее сшитая накидка должны были произвести здесь сенсацию.— Что она сделала?Альберт нахмурил брови, как бы пытаясь вспомнить.— Села.— Где?Он вновь посмотрел на табуреты.— Как раз там, где сидит месье. Было только одно свободное место.— Что пила?— Бокал мартини.— Сразу заказала мартини?— Когда я спросил, что подать.— А потом?— Долго сидела молча.— У нее была сумочка?— Положила ее на стойку. Сумочка была вышита серебром.— Лоньон спрашивал о том же самом?— Немного в другой последовательности.— Давай дальше.— Предпочитаю отвечать на вопросы.— Спросила, есть ли для нее письмо?Альберт кивнул головой.— Где оно было?Бармен медленно повернулся и показал место между двумя бутылками, которые были не в ходу. Там стояло несколько конвертов, адресованных посетителям бара.— Здесь.— Отдал ей письмо?— После того, как показала удостоверение личности.— Зачем?— Так было приказано.— Кто велел?— Тот тип.Он делал паузу перед каждым ответом, а в промежутках старался предугадать следующий вопрос, и это было заметно.— Джимми?— Да.— Ты знаешь его фамилию?— Нет. В барах к людям редко обращаются по фамилии. — Особенно в таких.Брюссель… Я посоветовал ему, чтобы ехал из Парижа в Сен-Дени, потом через Компьень и…— Это все?— Да. Где-то за час, до того, как пришла эта малютка, он снова начал о Брюсселе. В этот раз хотел узнать, какой там лучший отель. Я ответит, что сам всегда останавливаюсь в «Паласе», напротив Северного вокзала.— Во сколько ты рассказал об этом Лоньону?— Около часа. С ним дело не шло так быстро, как с месье. Я тогда еще обслуживал посетителей.— У тебя есть расписание поездов?— Если вы интересуетесь поездами до Брюсселя, то нет проблем. Инспектор спустился вниз, чтобы позвонить на вокзал. Ночью уже не было поездов. Первый отходил в пять тридцать утра.— Он сказал тебе, что собирается ехать?— Он не обязан был мне ничего говорить.— Как ты думаешь, что он делал до пяти утра?— А что бы вы делали?Мегрэ задумался. Оба иностранца жили где-то поблизости и оба захаживали в бар Пиквика.— Думаешь, Лоньон обошел все близлежащие отели?— Кажется, это месье проводит следствие, разве нет? Почему я должен отвечать за то, что наделал Растяпа?— Жанвье, спустись вниз и позвони в Брюссель. Спроси в «Паласе» не остановился ли у них Лоньон. Должен был появиться там около половины десятого. Может быть, все еще ждет там американца с его машиной.Пока инспектор звонил, Мегрэ сидел молча. Альберт, считая разговор законченным, принялся доедать свой завтрак.Мегрэ не тронул второй бокал, но доел все оливки. Сидел, уставившись в глубину бара, смотрел на стоящие ровно стулья, на спускающиеся вниз ступеньки. Казалось, он видит их всех. Всех, кто был здесь в понедельник вечером, когда в голубом платье и бархатной пелеринке, с вышитой серебром сумочкой в руке, появилась в дверях Луиза.На лбу у него появилась глубокая складка. Пару раз он было открывал рот, чтобы что-то сказать, и оба раза передумывал.Прошло минут десять Бармен имел достаточно времени, чтобы закончить завтрак, смести со столика крошки хлеба и допить кофе. Затем он взял сомнительной чистоты тряпку и принялся стирать пыль со стоящих на полке бутылок В это время появился Жанвье.— Лоньон у телефона, патрон. Поговорите с ним.— Это лишнее. Скажи ему, чтобы возвращался.Жанвье заколебался. Он не верил своим ушам. Он смотрел на комиссара, словно спрашивал: «А вы хорошо подумали, патрон?» Потом привычка подчиняться Мегрэ все-таки взяла верх и, повернувшись на каблуках, он бросил.— Ладно.Альберт будто не слушал, о чем они говорят, но лицо его окаменело. Он отрешенно перетирал бутылки и, хотя стоял спиной к комиссару, отлично видел его лицо в зеркальце между полкамиКогда Жанвье вернулся, Мегрэ спросил его:— Ну как, протестовал?— Начал было что-то доказывать, но не закончил и смирился: «Если это приказ.»Мегрэ слез со стула, запахнул пальто.— Собирайся, Альберт, — коротко сказал он.— Что?— Я сказал: собирайся. Поедем на набережную Орфевр, Бармен, казалось, не понимал:— Я не могу оставить бар…— Неужели у тебя нет ключа?— Чего месье от меня хочет? Я рассказал все, что знаю.— Хочешь, чтобы тебя повели силой?— Иду. Но…Всю дорогу он молча сидел один на заднем сиденье. Смотрел прямо перед собой, как человек, который старается что-то понять, но не может. Жанвье тоже молчал. Мегрэ попыхивал трубкой.— Вылезай.Комиссар приказал ему идти вперед. Идя за ним, спросил помощника:— Сколько сейчас в Вашингтоне?— Должно быть, восемь.— Закажи разговор. Пока соединят, будет около девяти. Свяжись с ФБР. Если Кларк на месте, пусть его пригласят. Я хотел бы с ним поговорить.Комиссар медленно снял пальто и шляпу.— Раздевайся.— Месье может объяснить мне, в чем дело?— Сколько времени ты провел здесь, когда мы беседовали о золотых слитках?Альберту не пришлось долго вспоминать:— Четыре часа.— Утром во вторник ты ничего не приметил в газетах?— Фотографию девушки.— Там была еще одна фотография — трех пройдох, которых называли дыроколами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34