Эти вопросы вызывали
жаркие дискуссии в пятом веке во время спора между Августином и Пелаги-
ем. Эта полемика известна как "пелагианский спор", а творения Августина,
касающиеся доктрин благодати и оправдания, которые явились результатом
этого спора, известны как "Антипелагианские". [6] Во многом этот спор
продолжился в четырнадцатом и пятнадцатом веках, причем "Via moderna"
была склонна отстаивать позицию Пелагия, а "Schola Augustiniana moderna"
- позицию Августина. Ниже мы дадим краткий обзор каждой позиции.
Центральной темой философии Августина было то, что человеческая при-
рода пала. Образ "грехопадения" взят из третьей главы Книги Бытия и вы-
ражает мысль о том, что человеческая природа "пала" по сравнению со сво-
им первоначальным чистым состоянием. Таким образом, нынешнее состояние
человеческой природы отличается от первоначального замысла Божьего.
Тварный миропорядок более не соответствует "благости" своей первона-
чальной целостности. Он уклонился от него. Он был испорчен и разрушен,
но небезвозвратно, что подтверждают доктрины спасения и оправдания. Об-
раз "грехопадения" несет идею того, что создание ныне существует на бо-
лее низком уровне, чем это был задумано Богом.
Согласно Августину, все человеческие существа были заражены грехом с
момента своего рождения. В отличие от экзистенциальных философских сис-
тем двадцатого века (например системы Мартина Хайдеггера), утверждающих,
что "падшесть" (Verfallenheit) является состоянием, которое выбираем мы
сами (а не которое выбрано за нас), Августин изображает грех присущим
человеческой природе. Он является составной частью натленого существа, а
не выбором, который мы вольны сделать. Этот взгляд, получивший более
точное выражение в доктрине Августина о первородном грехе, занимает
центральное место в его доктринах о грехе и спасении, суть которых сво-
дится к тому, что все мы являемся грешниками и нуждаемся в искуплении,
что все отпали от славы Божией.
Для Августина человечество, пользуясь только своими собственными си-
лами, не могло войти в общение с Богом. Ничто из того, что человек мог
сделать самостоятельно, не было достаточным для того, чтобы вырваться из
объятий греха. Используя современный образ, с которым Августини, счастью
для себя, никогда не сталкивался, можно сказать, что это похоже на нар-
комана, пытающегося вырваться из героиновой или кокаиновой зависимости.
Создавшееся положение нельзя преобразовать изнутри. Поэтому, если это
преобразование все - таки состоится, оно должно прийти извне. Согласно
Августину, Бог вмешивается в эту человеческую дилемму. Он не обязан был
это делать, но из любви к падшему человечеству Он в Лице Иисуса Христа
входит в человеческое положение, чтобы искупить и улучшить его.
Августин уделял такое большое внимание благодати, что его часто назы-
вают "доктором благодати". "Благодать" является незаслуженным даром Бо-
жиим, посредством которого Он добровольно разрушает оковы греха, сковав-
шие человечество. Искупление возможно лишь как Божественный дар. Сами мы
не можем его достичь, это должно быть сделано за нас. Таким образом, Ав-
густин подчеркивает, что средство к спасению находится вне человечества,
в Самом Боге. Бог, а не человек, кладет начало процессу спасения.
С точки зрения Пелагия дело обстояло не так. Он учил, что средства к
спасению находятся внутри человечества. Отдельные человеческие существа
способны спасти себя сами. Они не захвачены грехом в ловушку, но в сос-
тоянии сделать все необходимое для своего освобождения. Спасение заслу-
живается добрыми делами, которые накладывают на Бога определенные обя-
занности по отношению к человечеству. Пелагий понимает идею благодати, в
виде требований, выдвигаемых перед человечеством, например, Десяти Запо-
ведей. Другими словами, пелагианство можно свести к "спасению по заслу-
гам", а то, чему учил Августин, к "спасению по благодати".
Очевидно, что эти две богословские школы по-разному понимают челове-
ческую природу. Для Августина человеческая природа слаба, падша и бес-
сильна; для Пелагия она автономна и самостоятельна. Для Августина спасе-
ние зависело от Бога; для Пелагия Бог лишь указывает, что нужно сделать
для достижения спасения, и оставляет людей одних. Для Августина спасение
было незаслуженным даром; для Пелагия - честно заслуженной наградой.
Один аспект августинского понимания благодати требует дальнейших ком-
ментариев. Поскольку люди не могли сами спасти себя, и Бог даровал неко-
торым (но не всем) благодать, следовало, что Бог "предизбрал" тех, кто
будет спасен. Усматривая намеки на эту мысль в Новом Завете, Августин
разработал доктрину предопределения. Термин "предопределение" относится
к первоначальнмоу и вечному Божьему решению спасти одних, а других -
осудить. Именно этот аспект мыслей Августина многие его современники, не
говоря уже о преемниках, находили неприемлемым. Не стоит и говорить о
том, что ничего похожего нет в мыслях Пелагия. [7]
В ходе последовавшей в западной Церкви дискуссии взгляды Августина
были признаны подлинно христианскими, а взгляды Пелагия - еретичными.
Два важных собора установили нормативность взглядов Августина - Карфа-
генский собор (418 г.) и Второй Оранжский Собор (529 г.) Интересно отме-
тить, что взгляды Августина о предопределении были несколько выхолощены,
хотя то, что осталось от его системы, было с энтузиазмом одобрено. Тер-
мин "пелагианец" стал не только описательным, но и уничижительным, озна-
чая "человека, который слишком полагается на свои человеческие способ-
ности, не имея должной веры в благодать Божию".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119