Можете мне поверить, мисс Томпсон.— Пойдем, — сказал Рой. Он попрощался с доктором Уокером за руку и сказал ему: — Я буду поддерживать с вами связь. — Затем он обратился к сержанту полиции: — До свидания, сержант. Спасибо за вашу помощь.— Всегда готов служить, сэр.Доктор Уокер застенчиво улыбнулся мне, и Рой вывел меня.Когда мы оказались в маленьком красном автомобиле, я сказала:— Рой, скажи мне правду. Как она?Он только собирался включить мотор, но сразу же отвел руку. Его голос был очень ровным и невыразительным. Он сказал:— Кэрол, извини меня. Ее состояние не так хорошо.— Что это означает, Рой? Что это означает; ее состояние не так хорошо?— Они не знают еще, насколько обширны ее раны. У нее сломан таз, и это может привести к некоторым функциональным расстройствам.— О, Боже мой, что это может означать?— В настоящее время она не может двигать ногами. Врачи узнают больше, когда сделают рентген.— О, как ужасно.Он завел мотор, но не тронулся. Мы сидели. Он сказал:— Она была в сознании, когда ее привезли. Она сказала доктору Уокеру, что мужчина напал на нее на пляже и изнасиловал ее.— Рой!— Я полагаю, что потом он испытал в какой-то степени угрызения совести. Сержант Хэдли считает, что машина неслась со скоростью свыше ста миль в час, когда произошла катастрофа.Я беспомощно плакала:— Где это произошло, Рой?— На шоссе над морем. Машина выскочила на обочину, мужчина потерял контроль, и они перевернулись. Он погиб мгновенно.— Рой, скажи мне. Ты видел ее?— Да, несколько мгновений.— Как она выглядит?— Она под наркозом. Я сказал тебе.— Нет, я имею в виду, пострадало ли ее лицо?— Машина вошла в скольжение, прежде чем она перевернулась. По-видимому, у нее было время, чтобы защитить свое лицо. Ее руки порезаны, у нее несколько, ран на голове, но они не такие серьезные, как остальные.— Слава Богу, что ее лицо не пострадало, Рой. Она такая красивая девушка, такая красивая.Он тронул машину, и мы поехали.Всю дорогу назад мы не разговаривали. Он оставил меня наедине со своими мыслями, возможно, он тоже погрузился в раздумья, — и я думала о бедной Альме, страдающей и без сознания, прекрасной и эгоистичной, жадной и раздраженной, и, однако, по какой-то причине привязанной ко мне, я думала о человеке, которого полюбила. Беспричинно. Такова уж любовь, подумала я. Не нужно никаких причин, чтобы она возникла.Когда мы приехали в «Шалеруа», Рой оставил свою машину, чтобы ее припарковал один из швейцаров. Когда мы вошли в лифт, он сказал:— Я хочу, чтобы ты пошла со мной в мой номер. Я тебе дам кое-что, чтобы ты смогла уснуть.— Мне ничего не нужно.Он не согласился. Он сказал бою в лифте:— Двенадцатый этаж, — и когда мы остановились, взял меня за руку и повел к своему номеру. В номере он сказал:— Сядь, — но я не могла сесть. Я стояла, глядя на него, и он понимал, что я отчаянно нуждалась в его утешении. Он обнял меня, и я почувствовала, во второй раз упругость его рта и его тела. Я снова заплакала, и он подвел меня к креслу и очень нежно, но со знанием дела усадил меня. Затем он ненадолго оставил меня одну, рыдающую, уткнувшись в ладони.Возвратившись, он сказал:— Вот, — и протянул мне стакан, наполненный кубиками льда и какой-то желтой жидкостью.Я спросила:— Что это?— Виски.— Мне нельзя…— Ты можешь выпить. Это чисто медицинское средство. И возьми вот еще… — И он протянул мне также маленькую зеленую таблетку.— Мне нужно это?— Да.Я задохнулась от виски и, пока с трудом его пила, оглядела комнату, так, чтобы вспомнить в будущем, когда уйду от него, какая у него обстановка. Это была большая комната, напоминающая наши на верхнем этаже, соединенная с маленькой, служившей ему спальней. Мне понравилось, что в ней не было особого порядка. Повсюду были разбросаны книги, беспорядочная груда бумаг на столе и пара рубашек, висящих на кресле. Я сказала, как только овладела голосом:— Тебе нужна жена.— Мне?— Конечно. Я никогда не предполагала, что ты такой неряшливый. Я думала, что ты аккуратный и точный.— Почему у тебя возникла эта мысль?— Я так воображала. Ты знаешь, каковы девушки. Они полны фантазий.— Ты приняла уже таблетку?— Она у меня в руке.— Прими ее.— Нет, Рой, я не хочу.— Почему нет?— Я боюсь, что просплю. Я должна утром немедленно отправиться в госпиталь. — Затем что-то, беспокоившее меня, возникло у меня в памяти, и я сказала: — Рой, эти раны на голове. Они опасны?— Уокер сказал мне, что, по его мнению, они не могут принести серьезного вреда.— У нее забинтована голова?— Ну конечно, раны перевязаны.— Они обрезали ей волосы?— Да, конечно.Он позволил мне поплакать чуть дольше; затем уговаривал меня выпить еще виски.— Прими таблетку, — сказал он, но я все еще отказывалась. Он сказал: — Ладно, когда ты проснешься утром, позвони мне. Я отвезу тебя в госпиталь.— Спасибо тёбе, Рой.— Теперь я провожу тебя до твоего номера.— Тебе не следует…— Не возражай мне.— Но мужчинам не разрешено появляться на нашем этаже.— Я не мужчина. Я из медицинского персонала.— Для меня ты мужчина, — сказала я. — Все мужчины всего мира в тебе. — Я встала и поцеловала его в губы. — О, Рой, я так сильно люблю тебя.Спустя несколько минут он отвел меня наверх и спокойно оставил меня перед номером. В номере горел свет, но возвратилась только Джурди. Я поняла это, увидев закрытой дверь в ее комнату. Я не могла осмелиться разбудить ее, чтобы рассказать о катастрофе. Донны еще не было дома, а на постели Альмы лежал кусок, черной бархатной ленты. Я взяла ее, чтобы убрать, и затем снова уронила ее на кровать. 11 В восемь часов я проснулась в панике. Это была одна из тех ужасных ночей, когда ненавистна сама мысль о сне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123