— И он не стал вникать в твой противный характер?— Нет. Правда. Мы говорили лишь о лыжах и о нашем домике, и как мой отец начинал с азов тридцать лет назад…Я сказала:— Беби, это поцелуй смерти. Как только ты упоминаешь психиатру об отце, он уже не дает тебе вырваться.Она вспыхнула:— Не шути, Кэрол.— Спроси Джурди.Джурди побелела и сказала:— Я не знаю.— И я внезапно поняла, что у всех нас трех, так или иначе, было не просто с отцами. Но не это важно. Каждая имеет отца, каждая находится в определенной степени под его влиянием, и я никогда не пойму, почему отец может быть причиной такого волнения. Ведь во всем мире иметь или не иметь комплекс отца — самая естественная вещь. Я сказала:— Где Альма? Она там, внизу, у доктора Дьюера?Донна снова занервничала.Я сказала:— Стюарт, что с тобой происходит сегодня вечером? Ты ведешь себя как помешанная.Она была шокирована.— Кэрол, клянусь тебе, хотела позвать тебя, чтобы ты помогла мне добраться до номера. Я почти умерла.— Почему? Что случилось?— Ну, когда я возвратилась с осмотра Дьюера, Альма спросила меня, что там за процедура, как вчера я тебя спрашивала. И, душечка, я ее тоже обманула. Я рассказала ей, что она должна поменять свою одежду на эту ужасную белую ночную рубашку санитарки, осмотреть кабинет и лечь на кушетку…Я сказала:— Ты этого не говорила! Ты не говорила этого Альме!Слезы текли по лицу Донны.— Душечка, я сказала ей это. Но ты никогда не догадаешься о том, что затем последовало.Я сказала слабым голосом:— Что?— Кэрол, она сделала все в точности. И затем она вошла в роль Марии Каллас и заявила: никогда, никогда она не позволит коснуться ее кожи ночной больничной рубашке. Она отправилась в ванную комнату, заперла дверь и оставалась там в течение часа. Когда она вышла, ее глаза были подведены, и она источала запах божественных духов, и… — голос Донны перешел в крик.Я встряхнула ее.— Рассказывай мне. Рассказывай.— Ты никогда не поверишь в это, Кэрол. На ней была сексуальная черная шелковая ночная рубашка, какой я никогда не видела за всю свою жизнь. Честно этого было достаточно, чтобы глаза полезли на лоб. Выпяченная грудь и обтянутый плотно живот…Я сказала:— Ты думаешь, она отправилась к доктору Дьюеру в таком виде?— Именно в таком, с расшитым жакетом на плечах так что ее не арестуют по дороге.Я произнесла:— О, мой Бог, — и опустилась на кровать.— Я спросила её, — продолжала Донна, — что она собирается делать, а она задрала свой нос кверху и сказала, что если ей предстоит отвечать на вопросы в ночной рубашке, то она хотела бы это делать в респектабельной ночной рубашке. Кэрол, это было чересчур непристойно.Я закрыла обеими руками лицо, чтобы скрыться от всех глаз.Аннетт выползла из соседней комнаты и спросила слегка печальным голосом:— Что за веселье?— Эй, — сказала Донна. — Взгляни-ка на эту маленькую старую королеву пчел.Я посмотрела на Аннетт. Она выглядела плачевно. Ее лицо было бледным, глаза опухли. Она сказала:— Я старалась заснуть, вот и все.— Ты плакала, — сказала Донна.— Да.Я спросила:— В чем дело, милочка?— Я скучаю по дому, Кэрол. Это глупо, не так ли?Бедная девочка. Она была действительно унылой. Мы все, как могли, стали утешать ее, но без особого успеха и затем вернулась Альма, как летняя гроза.Расшитый жакет был великолепен, но вовсе не затмевал того, что у Альмы находилось под ним. Он был всего лишь одним из тех изысканных пустячков, которые девушка набрасывает на себя, когда в комнату входит незнакомец, всего лишь прелюдия к пронзительному крику. Под этим дешевым предметом была черная ночная рубашка, она была поразительна — какая-то изысканнейшая черная прозрачная нереальность, отороченная черными кружевами. Только в журналах вы видите девушек, одетых в такие ночные рубашки, но я никогда не представляла, что кто-либо носит такого рода вещи в реальной жизни.Возмущенная, она кинулась к Донне:— Ты меня обманула.Донна сильно вздрогнула:— Я?— Ты сказала мне, что там кожаная кушетка. Я должна растянуться на ней. Там нет никакой кожаной кушетки. Только кресло.— Это забавно, -сказала Донна. — Я могла бы поклясться, что там была кожаная кушетка. А как понравилась доктору Дьюеру твоя ночная рубашка, Альма?— Он настоящий джентльмен.— Да ну?— Конечно. Очень деликатный человек.— Не заставляй нас трепетать! — закричала Донна. — Что он сказал?— Ха-ха. Ты хочешь знать?— Конечно. Что произошло, когда ты вошла одетая таким образом?Альма пожала плечами.— Я вошла, вот и все. Я сняла свою жакеточку и положила ее. Я сказала доктору Дьюеру: «Пожалуйста, доктор Дьюер, вы хотели, чтобы я надела больничную ночную рубашку, но эта дешевая хлопчатобумажная дрянь царапает мне кожу, может, вам понравится, что я надела свою собственную старую ночную рубашку». А он говорит: «Превосходно, о'кей, садитесь и закурите». Затем, когда я села, он сказал: «Может быть, вам лучше надеть вашу жакетку, а то вы простудитесь». Но я засмеялась: ха-ха-ха и сказала: «Доктор, вы очаровательный человек. Здесь Флорида, помните об этом (я говорю ему), здесь теплый климат». А он говорит: «Это верно, извините меня».Я беспомощно спросила:— О чем он с тобой говорил?— Кэрол, ты умная девушка. Ты знаешь — это секрет, наш общий, его и мой. Но любопытная вещь произошла в середине исследования…— Исследования! — вскричала я.— Разговора. Психология. Он проверял мой ум.— Ох.— Прямо в середине разговора кто входит? Мистер Гаррисон! Он смотрит, поворачивается весь красный как рак и выходит. Хо-хо-хо. Вот так. Что за шутка?Я сказала:— Хо-хо-хо — это превосходно. Мой Бог, это определенно скажется на карьере доктора Дьюера.— Кэрол!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123