Брэд тогда сказал, что ему понравились церковь, мои родные и то, как мы украсили бумажными цветами машины, собираясь кататься после венчания по городу. Понравились posole, enchiladas Мексиканские лепешки из кукурузной муки с чили

и свадебный торт, приготовленный лучшим шеф-поваром Санта-Фе. Брэд сам так сказал. И я чувствовала, что это правда. А потом мы провели замечательный страстный медовый месяц на Бали.Что же произошло? Куда удалился от меня этот мужчина?Закрыв дверь кабинета, я набрала домашний номер. Брэд ответил не сразу: решив, что он еще не встал, я позвонила снова. Он постоянно спит допоздна. Насколько я знаю, это один из симптомов депрессии. На этот раз Брэд ответил.– Это я, – проговорила я в трубку.– Привет. – Его голос звучал прохладно и разочарованно.– Я только хотела напомнить тебе, чтобы ты был дома, когда придет Консуэло. В прошлый раз ты забыл.– И все? – Конечно, не все, но я не знала, как об этом сказать.– Да.– О'кей.Мы повесили трубки. У меня упало сердце. Стало холодно, словно кожа была слишком тонкой, хотя в кабинете постоянно поддерживалась температура семьдесят пять градусов.Я посидела пять минут, уставившись на свои красные пометки в корректуре и стараясь подавить нараставшее в груди темное чувство. Мне не понравилось, что так быстро забилось сердце. Не понравился этот выброс адреналина. Глубоко вздохнув, я снова набрала номер.– Алло?– Брэд!– Да? – Он шмыгнул носом и высморкался.Я не знала, что сказать. И почему-то вспомнила, что в нашей семье никто не цацкался с подростками, если тех начинало знобить. А Брэд, если заболевал, ждал, чтобы с ним возились. Но мы, как принято говорить, ничего не выпускаем наружу, и я с ним никогда не сюсюкала.Я хотела спросить его, что он чувствовал вдень свадьбы, но не смогла.– Слушай… – Я отвернулась к большому окну, выходившему на бурлящую улицу и прокашлялась.– Я буду дома. Не беспокойся, – ответил он.– Что? – Мое сердце затрепетало.– Когда придет Консуэло.– Ах, ты об этом…Молчание. Долгое, неловкое молчание.– Ребекка, – наконец заговорил Брэд. – Ты слушаешь?– Да.– Что ты хочешь? Мне надо читать.– В общем… ничего.– Тогда я пойду.– Подожди.– Ну что еще?– Я хочу знать, что происходит.– Ты о чем?– О нас, – выговорила я с трудом.– Ничего. – В его голосе послышалась насмешка.– Пожалуйста… – попросила я.– Что – пожалуйста?– Пожалуйста, скажи, что с нами творится?– Я тебе сказал. Nada. Ничего (исп.)

– Нам нужно найти время поговорить обо всем. – Я покрутила в пальцах ручку и посмотрела на календарь.– Хочешь назначить мне аудиенцию? – рассмеялся Брэд.– Что ты находишь в этом смешного? – Мои щеки горели. Я взглянула на циферблат на стене: через полчаса надо идти в отдел рекламы и вместе с Келли отправляться на обед.– Господи, – усмехнулся Брэд. – Смешная ты. Не представляешь, какая смешная. Вот это-то и смешно.– Чем же?– Не важно. Пока.– Нет уж, ты скажи! Брэд вздохнул:– Ты в самом деле хочешь знать? Хорошо, я тебе скажу. Я не собирался жениться на рвущейся наверх белой девице с положением. Довольна? Ты стала моим самым худшим кошмаром.Самым худшим кошмаром? Я онемела.– Мне надо идти, – наконец пробормотала я. Рука удерживала трубку, хотя она, казалось, обжигала кожу. – Будь дома, когда придет Консуэло. Не забудь.– Консуэло – вот еще что. Как ты можешь эксплуатировать такую женщину?– Какую?– Латиноамериканку.– Господи, мне пора.– Отлично. Только передай своей риэлтерше, чтобы больше не звонила сюда. Я устал с ней разговаривать. Меня от нее тошнит.– Она не может звонить сюда. Ты же обещал помочь мне.– Я не хочу шикарный особняк. Он мне не нужен. Ненавижу таких людей. Ты совсем не та, какой была когда-то.Кровь зашумела у меня в ушах, я слышала удары своего сердца.– Так какой же я была тогда? – прошептала я, повернувшись спиной к закрытой двери кабинета.– Земной.– Земной?– Именно. Как мать-земля.– Я вешаю трубку, Брэд.– Давай. Пока.Но я не повесила. И он тоже. Мы слушали дыхание друг друга, и я старалась не расплакаться. А потом сказала:– Зачем ты это делаешь?– До свидания, Ребекка. Щелк. Телефон разъединился. Земная?Я посмотрела на другие наши старые снимки. На фотографиях я выглядела легкомысленной и возбужденной. Тогда мы еще знали друг друга недолго, но, признаюсь, меня будоражили деньги Брэда. Они притягивали меня сильнее, чем его светлые волосы и миловидное лицо. На одном снимке он положил мне голову на плечо. Для этого ему пришлось согнуться, потому что Брэд гораздо выше меня. И теперь я заметила то, что ускользало от меня раньше, – Брэд словно молился.С его родителями я так и не познакомилась. А с сестрой занималась танцами, покупала одежду на Ньюберри-стрит и как-то однажды, затолкав в сумки сандвичи, отправилась в Музей Изабеллы Стюарт Гарднер Имеется в виду музей в Бостоне, созданный на основе частной коллекции И. Гарднер (1840–1924), включающей картины Боттичелли, Рубенса и Тициана

. Я надеялась, что родители Брэда захотят узнать меня. Как я могла догадаться, что они будут так презирать меня, что начнут ограничивать сына в средствах? Это было выше моего разумения. Я месяцами старалась завоевать их доверие письмами и подарками. Даже звонил мой отец – приглашал к нам на ранчо в Тручас, пусть они убедятся, что мы не иммигранты и наш род обосновался в Нью-Мексико много поколений назад. Потом он рассказал мне, что мать Брэда ответила ему, будто у них нет никакого желания ехать в Мексику. Неужели такие богатые люди бывают настолько невежественными?Когда я поведала об этом Брэду, он сжал кулаки и заметил, что все это бесполезно. А потом признался, что, сколько бы ни было денег у его родителей, они так и не купили компьютер, а из книг в их доме есть только те, которые приобрел он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110