– Он убил Вилму – это раз. Убил твою неродившуюся дочь – это два. Чуть не убил тебя. И теперь скрывается от правосудия. Не будем больше говорить о нем. Этот человек трус.– Ну почему все так, папа? Почему все это случилось? Я хочу, чтобы все оставалось как прежде.Он устало опустился на стоявший подле кровати стул.– Ay, mi hijita Ох, моя доченька (исп.)

, ну что мне с тобой делать?Все так навалилось на меня. Я потеряла и Вилму, и дочь, и мужа. Чуть не лишилась жизни. Хочу Лиз. Мне надо поговорить с ней. Куда она подевалась? Почему ее нет?– Позови Элизабет, – попросила я отца.– Она приходила раньше, когда ты еще спала, – ответил он.– Позвони ей. Попроси прийти.– Хорошо, хорошо, mi vida, закрой глаза, отдохни.В следующий раз, когда я проснулась, она была рядом. Ослепительная, в свитере с высоким воротом и темно-синих джинсах. Я всегда завидовала тому, как свободно Элизабет носит одежду, как умеет выглядеть красивой.Неприятная социальная служащая Элисон тоже была в палате. Кажется, они разговаривали. По натянутой улыбке Лиз я поняла, что Элисон раздражает ее не меньше, чем меня. Мне хотелось громко рассмеяться, но я сдержалась. Должно быть, хороший знак.Я настолько окрепла, что сумела сесть. Элизабет начала извиняться за то, что пришла тогда.– Это все моя вина. Мне не следовало являться к тебе. Прости.– Лиз мне все рассказала, – прервала ее Элисон. – Ее вины тут нет. И вашей тоже. Виноват человек, который бил вас. Я хочу, чтобы вы обе это понимали.Все так. Но кто тебя спрашивает?Элизабет держала гирлянду летающих шариков с надписями «Поскорее выздоравливай!». Она посмотрела на меня и застенчиво улыбнулась:– Скажи, фигня. Я увидела, какой букет тебе прислала Эмбер, поняла, что ее не переплюнуть, и решила принести вот это.– Спасибо, – тихонько рассмеялась я. – Кстати, об Эмбер. Откуда у нее столько денег?– Ты еще не знаешь?– Я вообще ничего не знаю.– Ее диск занял первое место в рейтинге по стране.– Шутишь!– Ничуть. Я думала, тебе уже сказали. Она новая Дженис Джоплин, только поет по-испански.– Bay! Надо же! Я рада за нее.– Кажется, вы с ней не очень общались.– Только на наших сборищах. У меня мало общего с ацтекскими вампирами.Мы рассмеялись. Нехорошо. Но это то, что нас объединяет. Одинаковое чувство юмора.– Теперь она самая знаменитая из вампиров, – продолжила Лиз. – Так что не болтай лишнего.– Прекрати! Эмбер? Знаменитая?– Неужели я стала бы тебе врать в такое время?– Наверное, нет.– Я всегда утверждала, что она выбьется в люди, а ты не верила.– Твоя правда – утверждала. Потому что ты лучше меня, Лиз. Видишь в людях прежде всего хорошее. А я – нет. – Мы долго смотрели друг другу в глаза. Первой отвернулась Элизабет. А затем я задала ей вопрос, который давно меня жег. По-испански, чтобы Элисон не поняла, о чем мы говорим. – Лиз…– Что, Сарита?– В тот вечер, когда мы подрались, Роберто мне кое-что сказал. Мне необходимо знать, правда это или нет.– Что именно? – Лиз явно нервничала.– Он сказал мне, что вы с ним спали в Канкуне.– Что? Нет! Никогда! – Мне показалось, что Элизабет сейчас плюнет.– Поклянись.– У меня в жизни было всего трое мужчин. Роберто среди них не числится. К тому же секс с мужчинами никогда не доставлял мне особого удовольствия.– Но я знаю, он был в тебя влюблен. – Я рассмеялась.– Ну и дамочки – ведут такие разговоры в больнице.– Особы, достойные Джерри Спрингера. Джерри Спрингер – американский экс-политик, создавший собственное телешоу, где достоянием зрителей становятся семейные драки и склоки

Я невольно рассмеялась еще веселее. И совсем не испытывала злости. Онемела. Ее улыбка электризовала. Как в кинофильмах, когда все оборачивается дурным сном. Вот и я надеялась, что проснусь и все переменится.Я несколько минут смотрела в окно и размышляла, откровенна ли со мной Лиз. Не обманывала ли меня все эти годы, утверждая, что она лесбиянка. Тогда моя подруга – отличная лгунья. Но теперь мне стало все равно. Уж лучше пусть переспал бы с ней, чем с другой женщиной. А так – влюбился в лесбиянку! Почти смешно. Ну не дурдом ли? Я почти не сердилась, как можно было бы ожидать. Говорят, боль лечит. Но я только развеселилась.– Знаешь что… – наконец проговорила я, стараясь развеять мрачность и вернуть нас из безумия в нормальную жизнь.– Что?– Я скажу тебе, что больше всего меня ранит.– Что?Я улыбнулась:– То, что тебя никогда даже чуточку не тянуло ко мне. Неужели тут не на что клюнуть? Я же совершенна. А ты сказала, что тебя ко мне не влечет.– Что?– Ну, не глупо ли? У меня такое чувство, что я отвергнута.Лиз осторожно улыбнулась:– Ну что ты… Я ничего подобного не говорила. Были случаи… Иногда я находила тебя очень привлекательной.– Когда?– Несколько раз…– Например?– Тогда, в «Гиллиане». В первый вечер.– В «Гиллиане»?– Я любовалась тобой в оранжевом свете. На тебе было длинное черное кожаное пальто и школьные бантики в волосах. Мне захотелось поцеловать тебя.– И в чем же дело?– С ума сошла?– Так почему же не поцеловала?– Знала, что ты нормальная. И не хотела, чтобы Ребекку хватил удар.– Когда еще?– В вечер нашего выпуска. Когда мы устроили вечеринку в квартире матери Уснейвис с отвратительной жареной едой. И чтобы убежать от жира и дыма, вышли проветриться на ветерке на пожарную площадку. Помнишь?– Помню.– Могу тебе точно сказать, что тогда на тебе было: клетчатые шорты и красная майка с жемчугом. Ты сняла кардиган, потому что вечер был очень жарким. И мне понравились твои белые мягкие плечи в ночи.– Да, да, помню тот вечер.– Мне так сильно захотелось поцеловать тебя.– Так почему же не поцеловала?– Ты была уже помолвлена с Роберто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110