Ей повезло, что в Голливуде каждый сосредоточен на собственной персоне, иначе ее уловку давно бы уже раскрыли.
Мы сидим в гостиной Виктории, Джонни вышагивает перед нами.
— Ты не в курсе, что все это значит? — обращается он к Микаэле.
— Нет.
— Но ты ведь работаешь у этой женщины, разве не так? — машет он руками. — Боже мой! Для чего же Виктория собрала пресс-конференцию?
Может, она хочет рассказать всему миру об огромном мешке с дерьмом — своем менеджере?
— Может, она хочет сообщить всем, что сериал с ее участием закрыт? Или предъявить иск телекомпании за дискриминацию по возрасту? — предполагаю я. — Или…
Глаза Джонни округляются.
— Если она предъявит иск, это станет концом ее карьеры. К ней больше никто не приблизится. Думаю, в любом случае все кончено, и тем более если дело в этом чертовом иске.
— Я не собираюсь обращаться в суд, но спасибо тебе за доверие, — холодно произносит Виктория.
Мы вздрагиваем, когда она входит в комнату в черном шелковом костюме и туфлях из крокодиловой кожи.
— Классно одета, — шепчу я Микаэле.
— Ей сшили этот костюм вчера вечером.
— Похоже, она собирается о чем-то объявить.
Волосы Виктории высоко заколоты. Кажется, она совсем не накрашена, что странно для женщины, посещавшей курс красоты известной визажистки Тэмми Фэй. Кожа на лице Виктории приглушенного бледно-желтого цвета, а на носу сухая и красноватая. Под воспаленными глазами пролегли темные круги.
— Виктория, что происходит? — встает Джон. — Я очень переживаю.
Морщусь от его неискренности и лезу в карман за таблеткой «Тамс» . Я глотаю их сейчас, как мятные пастилки. Покупай я их по рецепту, давно бы уже прослыл наркоманом.
— Если Лорн тебя обидел, клянусь, я заставлю его заплатить за это, — кипятится Джонни.
Виктория присаживается на низкую кушетку.
— Пресса уже собралась?
— Да, — отвечает Джонни.
— Си-эн-эн?
Джонни смотрит на меня. Такой суматохи в Брентвуде не было с момента убийства Николь Браун Симпсон.
— Приехали репортеры всех крупных телекомпаний, — киваю я, — а также съемочные группы «Энтертейнменттунайт», «Хард копи» и «Экстра».
— А телешоу «Окно в Голливуд» ? — интересуется Виктория. Не успеваю ответить, как она уже поворачивается к Микаэле: — Где Мэтт?
— Я разбудила его полчаса назад и попросила спуститься.
— Позвони ему снова.
— Конечно. — Микаэла выходит из комнаты и через мгновение возвращается.
Мы нервно переглядываемся, а Виктория застывает на кушетке в состоянии, похожем на транс. Наконец Мэтт удостаивает нас своим появлением. Он не торопясь входит в комнату в мятой футболке и обрезанных джинсах.
Виктория спускает ноги с кушетки.
— Мэтти, подойди, сядь со мной. Мэтт уходит в другую сторону.
— Откуда тут вертолеты?
— Я собираюсь сделать заявление и хочу, чтобы ты меня поддержал, — объясняет она, протягивая ему руку, и ее глаза наполняются слезами. — Я больна, Мэтти. Пожалуйста, ты — единственное, что у меня осталось.
Мэтт садится, но по его виду понятно, что его волнует только он сам. Я поражен, насколько в этом он похож на свою мать.
* * *
— Вот она!
— Она уже здесь!
Виктория, Джонни и Мэтт идут по подъездной дорожке навстречу толпе. Мы с Микаэлой держимся позади. Виктория опирается на руку Мэтта, как будто от этого зависит ее жизнь, а парень борется с желанием высвободиться и убежать.
Толпа напирает, как стая касаток, окружающая раненого морского льва. Охранники и полицейские изо всех сил стараются сдержать людей. Шумят камеры, перематывается пленка, репортеры устремляются к нам, подняв диктофоны высоко над головой и громко выкрикивая вопросы:
— Виктория, в чем дело?
— Виктория, браку наконец пришел конец? Внезапно замечаю знакомое лицо в бушующей толпе.
— Это Рейчел? — спрашиваю Микаэлу.
Она поднимает голову, но Рейчел уже исчезла среди папарацци, и мы потеряли ее из виду.
— Виктория ужасно выглядит, — несется отовсюду. — Что с ней стряслось?
Ворота оживают, медленно открываются, и толпа репортеров, почуяв запах жареного, устремляется вперед. Все что-то кричат, а полицейские стараются удержать бегущих, не позволяя им прорваться на территорию дома. Виктория, Джонни и Мэтт приближаются к импровизированному подиуму. Мы с Микаэлой остаемся сзади.
— Это ее ребенок? — кричит кто-то.
— Как его зовут?
— Джон.
— Нет, Джим.
— Мэтт, — поправляют их.
Виктория поднимает руки, как Моисей, и толпа постепенно замолкает. Она смотрит на огромное количество микрофонов и молчит, изо всех сил стараясь казаться печальной, но нет сомнений — актриса наслаждается всеобщим вниманием.
— Уверена, вас всех интересует вопрос, почему я решила дать пресс-конференцию, — наконец начинает Виктория с необычным для нее хладнокровием. — Я понимаю, ваше время очень дорого, может, даже дороже, чем вы думаете, поэтому сразу перехожу к делу. — Она глубоко вздыхает. — На прошлой неделе я была у врача и узнала, что жить мне осталось совсем недолго.
В толпе раздаются взволнованные крики. Даже если вы ненавидите Викторию, а многие испытывают к ней именно это чувство, сейчас очень хороший момент, чтобы изменить свое отношение. Я поражен. Смотрю на Микаэлу, она удивлена не меньше, чем я: стоит с открытым ртом.
Репортеры выкрикивают вопросы, но Виктория снова поднимает руки и просит тишины.
— Пожалуйста, будьте добры, мне трудно говорить, разрешите, я закончу, — произносит она.
Толпа с неожиданным уважением относится к ее просьбе. Думаю о том, что дыхание смерти может изменить даже самого подлого репортера желтой прессы. Снова вижу Рейчел — это действительно она, и она плачет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97