Айра наконец вернулся и напомнил о неминуемых гостях, но Руфь только пожала плечами. Лишь когда кастрюли под Айриным руководством начали испускать странные, подозрительные ароматы, Руфь снова встала у кухонного руля.Когда позвонили в дверь, ужину до готовности было еще далеко.– Помочь? – спросила Элизабет.– О, не стоит, все под контролем. Располагайтесь в комнате. Я сейчас принесу что-нибудь перекусить. – Голос Руфи ничего не выдал.Оливер приблизился к камину и потянулся к шахматной доске.– Не трогай, – сказала Элизабет.Он пожал плечами и повалился в кресло. Ну и отлично, ему еще выпадет шанс сделать что-нибудь похуже.– Айра, ты здесь? – крикнул он в кухню.– Мм-гм. – Айра жевал.– На подхвате? Ах, как бьется сердце. Что, профсоюз симулянтов дал липовый выходной?Руфь появилась в дверях – палец забинтован, в руке деревянная ложка. Она поманила Айру из кухни.– Может, расскажешь Оливеру и Элизабет, как великолепно прошел день?– Еще один ниггер-убийца свалил на свободу, а? – спросил Оливер.– Пожалуйста, не говори так. – Элизабет дернула его за рукав.– Прости, дорогая, – сказал он, а затем, громче: – Я хотел сказать, еще один ниггер-убийца отправился на свободу, а?– На доследование, – ответил Айра.– Я в тебя верил, – торжественно заявил Оливер.– Можно сказать, – ответил Айра, – черный день наступит для Америки, когда невинный не выйдет на свободу.Вошла Руфь с подносом сыра и крекеров. «Шевре» – прекрасный выбор! Намазать этот сыр, взять и прожевать крекер и притом не усеять ковер крошками – невозможно. Оливер забурился в сыр, не успела Руфь поставить поднос.– Веди себя прилично, – напомнила ему жена.Моя жатва начнется позднее; до субботней уборки еще примерно двенадцать часов. Мои сегодняшние планы гораздо честолюбивее.Оливер лизнул нож. Элизабет шлепнула его по руке.– Мило, – сказал Айра.– Айра, – провозгласил Оливер, – спорим? Не пройдет и двух месяцев после освобождения, – я знаю, ты этого добьешься, – как парень вернется. Что бы он ни сделал и кем бы ни был. – Элизабет незаметно вонзила ногти в трясущийся жир у него на руке. – Я хочу сказать, независимо от его цвета кожи, вероисповедания, пола или предыдущих судимостей. Он вернется.Обычно Айра воспринимал подобные провокации с улыбкой. Но не сегодня.– Что мы все обо мне да обо мне? Расскажи нам лучше, что нового в мире договоров и организованной преступности.– А что такого со строительством? – удивился Оливер. – Тебя, должно быть, смущает мысль, что люди готовы месяц работать до получения зарплаты?– Нет. Меня смущает мысль, что люди заканчивают жизнь на дне реки в бетонированных кроссовках.Оливер помолчал.– Такое случается. Я не работаю на этом уровне и не знаю наверняка. Если кто-нибудь время от времени мрет, и от этого большой проект идет гладко – ну, что поделаешь? По крайней мере, от моих денег есть польза. Но я плачу налоги, а они идут тебе, и ты тратишь их на освобождение наркомана, который живет на пособие, мочит кого-нибудь ради очередной дозы, а затем идет под суд и садится в тюрьму – за мои деньги. И вот это меня достало.Руфь повернулась к нему:– Ничего чудовищнее я в жизни не слышала. Оливер пожал плечами:– Не будь наивной. Так происходит в реальном мире, где люди зарабатывают на жизнь.– Прошу тебя, Оливер. Я глава финансового отдела…Элизабет перебила пугающе жизнерадостно:– Руфь, эта шерсть похожа на тот шарф, что ты мне подарила. Ты купила себе такой же?Это она обнаружила мою нитку в пепельнице. Руфь взяла у нее нитку.– Такая же, и впрямь. Но я покупала один.– Полно, Элизабет. Мы же все понимаем, что подобный шарф Руфи не пойдет, – сказал Оливер.На лице Элизабет нарисовалось энергичное предупреждение.– Ой, ну не знаю, – ответила Руфь. – Если бы подарки посыпались на меня с неба, я бы не возражала.Давай, Олли. Скажи ей, что ты о ней думаешь. Скажи, что она дешевая жидовка и купила подружке корейскую синтетику, а взамен ждет тайского шелка. Скажи ей: большое спасибо, но твоя стильно тоненькая женушка не носит грязь на нежной шее и не завязывает обноски под одиноким точеным подбородком.Оливер покосился на жену и вздохнул:– А что, «Танкерей» еще остался? Элизабет не двинулась, и он заковылял на кухню. Мой первый просчет: я не подумал, что Оливер возжаждет бесплатного первосортного джина.Они переместились в столовую, и Руфь забегала с посудой. Я все ждал, когда же кто-нибудь побледнеет и вскочит при виде трупа Блаттеллы в соусе с тушеным мясом – Вознесение в квартире 3Б.Ничего. Стол – воплощение земной несправедливости. Вырожденцы обжираются, а мы, соль земли, голодаем. Я сходил в спальню за Американской Женщиной и отволок ее по коридору к порогу столовой.Бульк, чавк.– Просто прекрасно, Руфь. Хм-м.– Да-а, действительно. Дзинъ.– О, ч-черт.– Быстрее, подними стакан. Соли на пятно. Засыпь его полностью. Еще.– Да не вина еще, алкаш. Соли!Это был мой шанс. Я потащил Американскую Женщину через порог и под стол. Кружевная скатерть спускалась до пола – вычурная обстановочка борделя. Стол раздвинули, и ноги элегантно распределились по периметру нашей безопасности.Я крикнул в сторону плинтуса, откуда немедленно выглянула голова Бисмарка.– Я буду жертвенным бараном? – спросил он.Диалог наверху продолжался.– Фамильные ценности собирают грязь. Они затем и нужны.– Они совсем не за этим нужны.– Более безопасного ужина у тебя в жизни не случится, – ответил я.Бисмарк промчался по полу и влетел прямо в панцирь бирюка. И отскочил – рефлексы Блаттеллы.– Бисмарк, познакомься. Это Американская Женщина. – Бисмарк содрогнулся.В отверстие выглянул Суфур. И тут же был катапультирован Барбароссой, который лез следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70