во всяком месте, где Я положу память имени Моего, Я приду к тебе и благословлю тебя».Да будет так.Следующие несколько часов я действовал в интересах колонии. Какая разница, что меня подгоняли небылицы, которых я по случаю объелся в детстве? Без них я бы инстинктивно умер в углу под плинтусом.Мы снова подошли к зоне обстрела. По сигналу Бисмарка рванули вперед. На этот раз мы шли зигзагами, уворачиваясь от снарядов.Каждый схватил Джулию за ногу. Задняя левая снова и снова колотила меня по голове, затем превратилась в кромешный вихрь. Я был готов терпеть эту кару: конец предопределен. Наконец мой удар попал в цель, и я изо всех сил вцепился в ногу. Джулия трясла нас четверых, точно маракас.Под нашим весом ее движения затормозились, и пищевые тучи стали оседать. Вскоре я уже различал соратников в сгущающемся камуфляже из отрубей, проросшей пшеницы, перца, риса и макарон. Каждый всеми шестью лапами вцепился в одну ногу. Я раскрыл рот и поглотил падающие крошки.Вместе с Джулией Чайлд мы погрузились в мягкую кучу. На минуту Джулия замерла, затем принялась пихаться средними ногами. Но, распятая по краям, она стала почти безвредна.Ее глаза неистово вращались.– Не отпускайте ее ни на секунду, – сказал я.– Сучий потрох, эта чертова блядь разодрала мне новый прикид. Вот дерьмо! – прорычал Суфур. Выглядел он так, будто прокатился по сырной терке.– Давайте ее свяжем, – предложил Бисмарк. Мы перевернули Джулию на спину, сложили ей лапки и связали щупиками и щетинками. Не самые крепкие путы, но разрывать их больно и без шума не обойдется, так что мы успеем.Осторожно, по одному, мы отошли. Джулия выла и дергалась, но путы держались. Впервые после нашего появления граждане стали высовываться из углов, где прятались.– Что вы собираетесь с ней делать? – спросил Пупочный Пух.– Что делать, милый? Я тебе скажу, – загоготала Джулия. Новоприбывшие отшатнулись. – Разрубить, взбить, замесить и растереть…Вопрос решен; дальнейших споров я не допущу. Я дал трем соратникам знак, чтобы помогли поднять тело. Избежав ответственности, они охотно подчинились. Мы развернули Джулию вертикально и вытащили наружу. Я смахнул мусор у нее со спины.Едва мы покинули плинтус, Джулия прекратила сопротивление. Лишившись запасов, что придавали ей силы, она поняла, что ее время кончилось.– Слегка взболтать, – тихонько попросила она.– Каков план? – спросил Бисмарк. Я рассказал. Они были потрясены.– Лицемеры, – сказал я. – Вы же это и предлагали. Ну вот. Она ваша.Еще минута – и вся ответственность на мне. Джулия слушала, не сопротивляясь и не протестуя. Я решил, что это доказательство божественной правоты моего плана. Задним числом я понимаю, что Джулия просто была в столбняке.Мы втащили ее на плиту. Единственное смертоносное место в квартире. На скользкой эмали нас видно, как на ладони, а бежать слишком скользко.Мы поволокли Джулию спиной; в кои-то веки брезгливость Айры была нам на руку. Мы уложили Джулию под переднюю конфорку. Под покровом черных стальных пластин я чувствовал себя немного безопаснее. Нас согревала маленькая горелка, вечное пламя земного алтаря.Джулия обмякла. Я начал ее распутывать. Бисмарк вцепился в меня.– Ты что делаешь? Я убежденно сказал:– Не бойся. Бог пришел, чтобы испытать тебя, ибо ты не грешил…– Ногам моим все это не нравится, – сообщил Суфур Бисмарку.Я высвободил ей ноги. Я был уверен: она не побежит. Я позвал остальных, чтобы помогали держать, но теперь они, казалось, опасались меня не меньше, чем ее.– Зачем ты это делаешь? – спросил Бисмарк. Я хотел внушить ему, что он сделал бы то же самое, если б мыслил ясно. Но в своей безмятежности произнес лишь:– Ворожеи не оставляй в живых.Воцарилось долгое молчание. И тут я впервые испугался – вдруг они меня бросят и я не смогу завершить начатое. На их одобрение мне было плевать.Наконец Бисмарк, настоящий друг, сказал:– Я тебя не понимаю, Псалтирь. Но я стар, и мне почти нечего терять. Это первое мое испытание веры. Не заставляй меня о нем сожалеть.Он схватил ее передние ноги, я – задние, и мы потащили Джулию под конфорку. Слово сказано, правосудие свершилось во имя всеобщего блага.Мы держали ее над горелкой всего несколько секунд, и вот пламя уже обняло бока Джулии, перекрасилось из холодного синего в странно теплое, красно-оранжевое. Панцирь зашипел и треснул. Нас окутало зловоние жженого протеина – мне следовало испугаться, но я не испугался: весь процесс напоминал не о смерти, но о Цыганкиной готовке.Джулия восприняла происходящее с фатализмом. Тело корчилось от жара, но то был рефлекс, а не сопротивление. Напоследок Джулия спокойно проинструктировала:– Поджаривать по две минуты с каждой стороны…Через две минуты мы ее перевернули. Спина обуглилась. Снова треск и хлопки, вонь усилилась, но все закончилось. Она была мертва.– Надеюсь, мы сможем после этого жить, – сказал Бисмарк. – Очень надеюсь.Мы вытащили ее из огня. Одна нога переломилась у Бисмарка в лапах. Он уставился на нее. Остальные двое вздрогнули и попятились.– Уходите, – сказал я.Когда они ушли из кухни, я поднял тело. Тошнота миновала; теперь это просто головешка, гораздо чернее и легче Джулии. Она пахла углем, не феромонами. Джулия была блестящая, а эта штука слишком грязна, коснуться противно.Я взобрался по задней стенке плиты и протолкнул Джулию между косыми лопастями вентилятора. Уложил ее в трубе. На ее черном изуродованном лице читалось смирение. Нормально; я в этой жизни на благодарность не рассчитывал.Я понимал: я выбрал не самое величественное место успокоения – мне это никогда не давалось. Хватит того, что Айра не сметет ее веником и не засосет пылесосом, как обычный мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70