Люди его достают и суют в дыру в стене. Когда он не в дыре, пылесос безвреден.– Ты над нами издеваешься, – сказала четвертая нимфа.В электричество трудно поверить. Я прогулялся до конца шланга.– Давайте на всякий случай около пасти толпиться не будем. Пойдем ему прямо в зад.Я показал им дыру, где провод присоединялся к цилиндру.– А он нас оттуда не слизнет? Так все животные умеют, – спросила четвертая.Исключая хомо сапиенс, да.– Посмотри, какой крошечный анус. А теперь посмотри, какая пасть. – Я показал на муфту и шланг. – Он нас не поймает.– Он нас высрет, как дерьмо, – сказала седьмая. – Ну и прогулочка будет!Они уже озлобились, но тут я получил неожиданную поддержку.– Вперед! – сказала нимфа. Она помчалась по шнуру и исчезла в дыре. Секундой позже выглянула наружу: – Говна пирога!Я думаю, стыд, а вовсе не гордость погнал внутрь остальных. Вскоре они уже благополучно обследовали цилиндр, совершенно завороженные смесью ароматов.Айра панически боялся умереть от удара током и менял провода с розетками при первых признаках износа. («Пока не хочет превращаться в абажур», – съязвил однажды Оливер.) Насколько я знал, единственный в квартире провод, не покрытый изоляцией, – кусок шнура, тянувшийся в мотор пылесоса.Для начала я отогнул выбившийся из шнура медный проводок. Четыре крупные нимфы помчались по кругу, выгибая проводок. Когда проволочка нагрелась, личинки принялись лизать лапки. Вскоре он оторвался.Гладя на раздувшийся мусорный мешок, я содрогнулся, представив, каких пыток навидался пылесос.–Давайте, давайте, ребята, тащите. У нас еще полно работы.Мы протащили проволочку в дыру.Затем пересекли длинный холл и прошли под парадной дверью наружу. Резкий свет флуоресцентных ламп в общем коридоре слепил глаза. На четвертом этаже громыхнула дверь. Сквозняк трепал нам усики. Новые, пугающие впечатления для моих юных спутников.– Видите? – Я кивнул на серый обрывок вонючей тряпки. – Сегодня полы уже мыли. До утра уборщик не вернется и нас не побеспокоит.Но они все равно жались к краешку плитки.Отсюда уже недалеко было до двери Вэйнскоттов. Мы с тремя самыми крупными нимфами втащили проволочку на ручку двери и водрузили на язычок.– Автоматический замок? – нерешительно спросила седьмая, ощупав передними лапками фабричную марку на металле.– Не волнуйся. Попасть внутрь проще, чем ты думаешь.Седьмая взяла конец проволоки и вставила его в замочную скважину.– Идиотизм какой-то. – Я ее пнул, и седьмая скользнула внутрь. Залезла неглубоко, потом протиснулась назад. – Примерно так. Доволен?Она стряхнула графит с лапок. Шестая полезла в замочную скважину, протолкнув проволоку чуть глубже. Когда она вылезла, ее сменила пятая. Через десять минут младшая нимфа сообщила, что конец проволоки – прямо у первого кулачка.– Ты запомнила, где он застрял? – спросил я у нее. – Если все сделаешь правильно, замок не откроется.Но я опасался посылать ее внутрь – она мне все больше нравилась.– Говна пирога, – сказала она и скрылась в дыре.Путь длинный и выстлан скользким графитом, и все же мне казалось, что ее нет слишком долго. Придется спасать. Впервые за весь этот долгий, опасный день я подумал о «принципе потери Блаттеллы»: у нас имеются четырнадцать точек – по два на лапу и еще по одному на усах, – где мы легко ломаемся; в тисках опасности мы можем спастись, оставив на поле битвы часть тела. Но там, куда сейчас ушла личинка, в механизме замка, спасатель, быть может, найдет лишь сломанную ногу. При линьке у нас отрастают новые ноги, но мы никак не сможем вырастить эту милую нимфу из оторванной лапки.Я позвал в скважину – никто не откликнулся. Головы поменьше моей тоже не преуспели. Что за звери эти люди, если даже простая штука вроде дверного замка получается у них смертельно опасной?Итак, кто вернется первым, Элизабет или нимфа? Началась агония ожидания.Чуть позже я услышал голоса подростков на нижних этажах.– Я подыхаю. Он нас заставил сыграть 20 сетов по 220 бросков.– Так чего ты занимаешься этим дерьмом? Может, бросишь?– Ну, не знаю. А после школы что я буду делать?– Можно трахаться, например… Впрочем, нет – лучше тебе, пожалуй, остаться в команде.Они засмеялись. Уроки закончились. Уже сильно за поддень.Наши потери следует сократить.– Ребята, уходим, – сказал я.Все согласились – даже слишком охотно, – кроме четвертой нимфы.– А она? Ты ее туда отправил. Ты же ее там не оставишь?– Мы ей ничем не поможем. Она справится.– Нет, – возразила четвертая. – Она вернется грязная и замученная. Ей понадобится помощь.– Мы не можем рисковать девятью жизнями ради одной, – сказал я. Так говорил кто-то из наших прагматиков. Колония считала его полоумным.– Мы рискнем только твоей жизнью, – сказала нимфа. – Мы уходим. А ты остаешься.– Валите, убирайтесь отсюда. – И вскоре они исчезли под Айриной дверью.Тень от замка слишком мала, чтобы меня спрятать, и к тому же дверь выкрашена в индустриальный зеленый цвет. Я чувствовал себя голым.Внизу снова открылась дверь. Сквозняк принес запах чеснока и лука. Я узнал Гектора Тамбеллини, почтового инспектора, что живет в соседней квартире. Он устало проковылял мимо, такой задумчивый, что не заметил бы меня, будь я хоть орангутаном.Я все кричал в замочную скважину. Мне виделась Элизабет: как постепенно появляются ее светлые волосы, шаг за шагом, – мне слышался осторожный перестук высоких каблуков по кафельному полу, чудился аромат ее духов, вот ее рука уже тянется к дверной ручке…Что я делаю?! Меня же сейчас убьют!Я понесся вниз. Едва достигнув пола, я услышал тоненький голосок:– А где все?Я помчался обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70