— Может, я смогу вам помочь?
— Как попал в такую компанию благовоспитанный мальчик из нееврейской семьи?
Я знал, что он имеет в виду.
— Все очень просто. Я — их Shabbos boy.
По выражению его лица я видел, что он меня не понял.
— Суббота — шаббат, еврейский выходной. Они не работают. А потому субботу они отдали мне. И, насколько я понимаю, точно так же поступают и у вас, и в Си-би-эс, и в Эн-би-си, и в Эй-би-си.
— Вы высоко себя цените, не так ли?
— Да, — без малейшего колебания ответил я.
— Почему вы так уверены, что мы не сможем остановить вас, если захотим?
Я улыбнулся.
— Мистер Синклер, последние полтора года вы только этим и занимались, но у вас ничего не вышло. Вам повезло, что мы охватываем только одиннадцать из ста регионов, а не то вы бы давно потерпели крах.
Он смотрел на меня в упор.
— Не могу понять, нравитесь вы мне или нет.
Я встал.
— Вы — человек занятый, мистер Синклер, поэтому не буду более отнимать у вас времени. Получаю я работу или нет?
— Какую работу? — спросил он. — Мне казалось…
— Мистер Синклер, если вы позвали меня лишь для того, чтобы посмотреть, кто желает вашей дочери спокойной ночи, то напрасно потратили и свое время, и мое.
Меня давно ждут на рабочем месте.
— Садитесь, мистер Гонт, — резко приказал он.
Я остался на ногах.
— Я намеревался предложить вам должность вице-президента, курирующего программы, но уже не уверен, что предложу.
Мои губы вновь разошлись в улыбке.
— И не предлагайте. Мне это не подойдет. Программами я занимаюсь уже три года.
Наши взгляды встретились.
— И какой пост вас бы устроил? Хотите занять мое место?
— Не совсем, — я продолжал улыбаться. — Я бы хотел стать президентом «Синклер телевижн».
— Вы, должно быть, шутите! — ужаснулся он.
— В бизнесе шутки недопустимы.
— Дэн Ритчи десять лет возглавляет Эс-ти-ви, а до того пятнадцать лет руководил «Синклер радио». Он один из лучших специалистов в отрасли. Неужели вы думаете, что сможете делать то, что делает он?
— И не собираюсь, — ответил я. — Его методы устарели. Они годились на радио, но телевидение — это совсем другое дело. Самому юному из ваших высших чиновников уже далеко за пятьдесят, а большинство телезрителей моложе тридцати и средний возраст уменьшается с каждым годом. Каким образом вы можете заставить их не переключать телевизор на другие каналы, если они давным-давно перестали слушать, что говорят им родители?
И я не собираюсь биться головой о стенку, пытаясь убедить старческую команду, что делать все надо, как я того хочу, а не иначе. Последнее слово должно быть за мной.
На меньшее я не согласен.
Он помолчал.
— Но где гарантии того, что вы будете слушать меня?
— Их нет, — я улыбнулся. — Но я заверяю вас, что существует авторитет, к которому я буду прислушиваться.
— Кто же это?
— Индекс Нельсена. Сейчас Эс-ти-ви идет четвертой, вслед за тремя упомянутыми выше телерадиокомпаниями. Через два года мы будем первыми, в крайнем случае, вторыми.
— А если не будем?
— Тогда вы будете иметь полное право вышибить меня. Но и ниже мы не опустимся. Четвертое место так или иначе останется за нами.
Синклер долго разглядывал лежащие передо ним бумаги. А когда заговорил, голос его изменился. Теперь передо мной сидел отец Барбары.
— Вы намерены жениться на моей дочери?
— Это одно из условий получения работы?
Следующую фразу он выдавил из себя с трудом:
— А как же ребенок?
Я взглянул на него. Его рейтинг в моих глазах поднялся на добрых десять пунктов.
— Мы позаботимся об этом во второй половине дня.
— Доктор хороший?
— Лучший. Мы поедем в частную клинику в Скардейле.
— Вы позвоните мне, как только все закончится?
— Да, сэр. Обязательно.
— Бедная Барбара, — вздохнул он. — Она — хорошая девочка.
Ну как я мог сказать отцу, что его дочь перетрахалась с половиной Нью-Йорка и постоянно курит марихуану?
— Ребенок… ваш?
Я посмотрел ему в глаза.
— Мы не знаем.
Он отвел взгляд.
— Если доктор скажет, что возможны осложнения, вы не позволите ему оперировать?
— Нет, — твердо ответил я. — Пусть вам и покажется это странным, сэр, но Барбара мне небезразлична и я не хочу чтобы с ней что-то случилось.
Он шумно выдохнул и встал. Протянул руку.
— Я беру вас на работу. Когда вы сможете начать?
— Завтра, если вы не возражаете. Со старого места я уволился на прошлой неделе и уже передал все дела.
Впервые он улыбнулся.
— Завтра мне подходит.
Мы пожали друг другу руки, и я направился к двери.
А открыв ее, обернулся.
— Между прочим, какой это этаж?
— Пятьдесят первый.
— А на каком находился кабинет Ритчи?
— На сорок девятом.
— Я хочу, чтобы мой был на пятидесятом, — л вышел, притворив за собой дверь.
Глава 2
Я вновь нажал кнопку звонка. Из-за двери доносилась музыка, похоже, заглушавшая все остальные звуки.
Я толкнул дверь. Она открылась. Из гостиной валили клубы горьковатого дыма. Я мог словить кайф, пару раз глубоко вздохнув. Но вместо этого распахнул окна и выключил стерео. От резкого перехода к тишине даже заболели уши.
— Барбара! — позвал я.
Ответа не последовало. Затем до меня донеслось ее хихиканье. Я прошел к спальне, остановился на пороге.
Барбара в чем мать родила сидела на полу. С сигаретой, набитой марихуаной, во рту. Перед ней стоял высокий юноша-негр.
Он заметил меня раньше, чем Барбара. Лицо его разом посерело.
Барбара повернулась ко мне.
— Стив! — в голосе ее слышался упрек. — Ты напугал его.
— Извини, — я вошел в спальню.
Юноша весь сжался.
— Вы — ее муж?
Я покачал головой.
— Она — ваша девушка?
— Не болтай чепухи, Рауль, — встряла Барбара. — Он — мой приятель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99