– Не покидайте меня! О! Не покидайте меня! – вскричала в отчаянии молодая девушка. – Вы обещали не оставлять меня.– И я сдержу слово, – отвечал шотландец, возвращаясь. – Я ухожу только на минуту и оставляю вас человеку, который будет вам надежной защитой, – вашему отцу.– Его-то я и должна более всего бояться! – вскричала Джиневра, вырываясь из объятий астролога и бросаясь к ногам Кричтона. – Если бы не он, я не была бы теперь опозоренным навеки существом. Без него я не была бы совершенно недостойна вашей любви, без него я могла бы умереть, повторяя ваше имя, без него… О! Сеньор, вы его не знаете! Его сердце развращено, он сговорился с этим презренным Винченцо, чтобы погубить меня! Спасите меня! Спасите меня от него!– Джиневра, – сказал шотландец, нежно ее поднимая, – ваш ум смущен страданиями. Гонзаго мой пленник. Он не может вам более повредить.– Увы! – вздохнула Джиневра, отворачивая лицо от шотландца, – даже он будет теперь презирать меня.– Его кровь смоет нанесенное тебе оскорбление, – сказал Руджиери твердым голосом. – Рука, которую ты отталкиваешь, отомстит за тебя!– Поклянись же! – вдруг вскричала Джиневра, обращаясь к нему.– Клянусь! – торжественно отвечал астролог.– Памятью моей матери?– Памятью твоей матери! Клянусь положить все свои силы на его погибель, – отвечал Руджиери.– Я умру довольная! – вскричала Джиневра, со слезами бросаясь на грудь Руджиери. – Отец, прости меня так, как я тебя прощаю!– Дитя мое! – прошептал Руджиери, прижимая ее к сердцу. – О! Если бы душа твоей матери могла видеть нас сверху, я чувствую, что она не отказала бы мне в прощении.– Сеньор Кричтон, – сказала Джиневра, освобождаясь из объятий отца и робко опуская глаза, – я хотела бы также получить ваше прощение.– Прощение? В чем, Джиневра?– В том, что я осмелилась вас любить.– Скорее я должен просить у вас прощения в том, что внушил вам, сам того не зная, страсть, которая была для вас роковой.– Вы меня жалеете?– От всей души.– Тогда я умру счастливой! – вскричала Джиневра. С этими словами она схватила кинжал шотландца и погрузила бы его в свою грудь, если бы ее рука не была удержана отцом.– Так это-то твоя любовь? – печально произнесла девушка, выпуская из рук кинжал. – Хорошо, – прибавила она горько, – я буду жить, но это будет только во имя большого горя, большого позора!– Ты найдешь убежище в стенах монастыря.– Никогда!Едва успела она произнести эти слова, как в галерее послышались поспешные шаги и в комнату вбежал Блунт.– Нам изменили! – вскричал он. – Принц на свободе. Стража сложила оружие, повинуясь приказанию королевы.– Гонзаго на свободе! Приказы короля отвергнуты, а я здесь! – вскричал с гневом Кричтон, обнажая шпагу. – Руджиери, охраняй свою дочь.– Всякое сопротивление напрасно, – сказал Блунт. – Иначе я не вернулся бы с пустыми руками. Замок наполнен людьми герцога Неверского.– А!– Готов конвой, чтобы сопровождать принца по дороге в Мантую. Он уже сел в носилки.– Проклятие! Но он не уйдет от меня, – вскричал Кричтон, – даже его собственные люди не осмелятся противиться приказам короля.– Вы ошибаетесь, шевалье Кричтон, – сказал Андреини, появляясь вдруг на пороге комнаты, – имея приказ королевы, они осмелятся на все. Именем моего господина, принца Винченцо, я требую, чтобы мне выдали эту девушку.– Прочь! – отвечал Кричтон в бешенстве.– Солдаты! Сюда! – вскричал Андреини.В ту же минуту выход из комнаты был загражден группой солдат и концы дюжины алебард были направлены в грудь Кричтона.– А! Святой Андрей! – яростно вскричал шотландец. – Приказываю вам именем короля сложить оружие под страхом обвинения в измене!– Во имя королевы, стойте твердо! – отвечал Андреини.При помощи Блунта Кричтон хотел было уже проложить себе дорогу шпагой, как вдруг его остановил крик Руджиери.С появлением Андреини к Джиневре вернулись все ее ужасы, и она, вырвавшись из рук отца, бросилась на алебарды, желая избавиться от жизни, становившейся для нее тяжелым бременем.Но, избежав воображаемой опасности, несчастная бросилась навстречу действительной гибели. В ту минуту, когда она кинулась на смертоносные алебарды, Андреини поспешно схватил ее и с торжествующим смехом унес сквозь расступившиеся ряды солдат.– Задержите его, пока я дойду до принца, – крикнул он солдатам, – а потом пусть он, если захочет, едет по дороге в Мантую.– На помощь! – вскричал Кричтон, заставляя солдат отступить перед силой своего напора.– Все напрасно, монсеньор, – сказал ему Руджиери, – я потеряю мое дитя. Но возмездие не уйдет от них. В Лувр! В Лувр! ТЮРЬМА Некогда в Лувре было несколько подземных темниц, в которых содержались государственные преступники. В одну из них и был брошен Флоран Кретьен. Лишенный утешения, которое он находил в дни бедствий в целительном бальзаме Священного писания, старик проводил последние дни своей земной жизни в горячей молитве.Уже близилось время, назначенное для казни, когда вдруг отворилась дверь и тюремщик ввел в келью женщину в маске и тотчас же молча вышел.– Это вы, дочь моя? – спросил Кретьен, увидев, что вошедшая остается безмолвной и неподвижной.– Да, – отвечала Эклермонда (а это была она), снимая маску, – я боялась помешать вашей молитве.– Подойдите, – сказал проповедник, – ваше имя присутствовало в моих молитвах. Пусть ваш голос вместе с моим будет возноситься к престолу милосердия. Мои минуты сочтены, каждое мгновение дорого. Мне надо дать вам много советов. Но прежде всего я хочу призвать благословение Неба на вашу голову.Эклермонда опустилась на колени и со слезами на глазах приняла последнее благословение старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132