– И все-таки, – перебил Лархан, улыбаясь восторженности Огильви и описывая круг острием своего копья, – я принужден вас отодвинуть, господа студенты, чтобы очистить проход ректору и его свите. Подойдите, стрелки, очистите дорогу. Позовите отряд барона д'Эпернона и виконта Жуаеза, а также солдат его превосходительства сеньора Рене де Вилькье. Имейте терпение, господа, вы скоро узнаете более полные подробности.Сказав это, он удалился, а солдаты, менее снисходительные, чем их начальник, сумели быстро отодвинуть толпу. РЕКТОР По мере того как стрелки продвигались вперед, выставляя по солдату через каждые десять шагов, студенты, подаваясь назад, образовывали две плотные стены.Глубокая тишина водворилась в рядах зрителей. Все взоры устремились на сводчатый вход академии, не было слышно ни одного слова. Все казались такими же неподвижными, как статуи Филиппа Прекрасного и его супруги Жанны Наваррской (основательницы этого заведения), стоявшие немыми свидетелями этой сцены в своих нишах у главного входа. В это время из главной двери выходила столь непрерывная толпа важных сановников в мантиях, что все пространство между двумя линиями студентов было тотчас же наполнено движущейся массой мантий и колпаков.Во главе процессии, потрясая своим жезлом, голубой палочкой, в изобилии усыпанной золотыми лилиями, то ставя ее на землю, то высоко подымая, шел герольд, с поступью и улыбкой достойными Мальвилио; на его плаще виднелся герб университета: рука, нисходящая с неба и держащая книгу, окруженная тремя золотыми лилиями на голубом поле.Герольд прошел, посматривая на студентов с улыбкой презрения.Потом пошли представители всех факультетов, которые вследствие какой-то случайности, до того перемешались между собой, что невозможно было установить порядок шествия по старшинству.Все по возможности спешили вперед. Медики наступали на богословов и на художников между тем как доктора прав старались, причем довольно неучтиво, опередить всех прочих. Это были здоровые молодцы, сгибавшиеся под тяжестью своих серебряных палиц и одетые в мантии – черные, голубые, фиолетовые или темно-красные, каждый цвет означал факультет, к которому принадлежал носивший его.За ними следовали, еще в большем беспорядке, высшие сановники факультетов, напрасно старавшиеся соединиться и составить что-нибудь похожее на кортеж. Ежеминутно нарушался коллегиальный этикет. Здесь рядом с прокурором Четырех Наций в красной судейской мантии стоял доктор богословия в своей черной одежде, опушенной горностаем, проклиная мысленно это сближение и не скрывая своего неудовольствия по этому поводу. Там доктор медицины в алой мантии со светло-серым шитьем получал толчки от более поворотливого лиценциата, одетого в черное платье, окаймленное белым мехом. Ни одна степень не была уважена. Докторов прав канонических и докторов прав гражданских, которые при выходе находились вместе и одежда которых состояла из алой мантии и меховой шапочки, затолкали очень неприлично, когда они захотели удержаться на своих местах при натиске молодых бакалавров медицины.Несмотря на это смешение костюмов, которые были в таком изобилии и так скучены, что представляли собой что-то похожее на цвета радуги в лучах заходящего солнца, несмотря на полное отсутствие порядка, которое строго осуждалось старшинами и стоило им большого терпения, несмотря на страшную давку, несмотря на все это все доктора, профессора, бакалавры и лиценциаты единогласно признавали, что диспут, на котором они присутствовали, был проведен с искусством, не виданным со времен Абеляра и Беранже, и что одержавший над ними победу Кричтон победил целый мир познаний и учености.Вдруг раздался и пронесся до подошвы горы Святой Женевьевы пронзительный звук рога. На этот призыв немедленно ответил гул спешившей группы всадников. Постепенно гул этот становился все слышнее, и не прошло нескольких секунд, как два отряда королевской гвардии – каждый в пятьдесят стрелков – в полной форме и на великолепных конях подъехали к площади и остановились позади студентов. Кроме этих солдат можно было видеть еще многочисленную свиту Рене де Вилькье, состоявшую не только из его собственных лакеев и служителей в роскошной ливрее из голубого и красного сукна, но частью и из стрелков королевской стражи под предводительством их начальника.Они окружали огромную парадную карету, запряженную фландрскими лошадьми в богатой сбруе. Зрелище было великолепное, и студенты, хотя и не совсем довольные присутствием такого множества посторонних и, может быть, немного обеспокоенные их многочисленностью, не выказали ни малейших признаков неудовольствия. Вдруг ход процессии был прерван. Бывшие впереди остановились, и все общество, повернувшись лицом к коллегии, образовало три полукруга. Профессора находились впереди и сос-тавляли самый малый и близкий к коллегии полукруг, верховые стрелки – самый большой и отдаленный, студенты – средний и самый стесненный. Но перед входом было оставлено небольшое пустое пространство.
В эту минуту в рядах студентов пронесся шепот. Слова "идет, идет!" передавались от одного к другому с быстротой молнии. Четыре жезлоносца, выступая рядом, прошли с таким важным видом в главную дверь коллегии, как будто они-то и были предметом всеобщего внимания, и стали по двое с каждой стороны. Проход стал совершенно свободным. Появился ректор. Это был человек почтенной наружности и величественного вида, к нему очень шел его великолепный костюм, широкая алая мантия и плащ из белого горностая, который он носил как начальник университета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132