– Если бы у нас была музыка, я с радостью показал бы тебе этот танец, девочка, – сказал Оуэн, не обращая на него внимания.
– Слава Богу, ее нет, – пробормотал Лахлан.
– В моем клане во время обеда всегда играли музыканты, – принялась вспоминать Изабелла. – Это делало вечера приятнее. Разве ты не согласен, Бродик, что музыка помогла бы скоротать вечер?
– Хуже бы она его точно не сделала, – проворчал он.
– Точно, – согласилась Изабелла, не заметив в его словах сарказма. Она встала и постучала по столу своим кубком, чтобы привлечь внимание клана. – У кого-нибудь есть инструмент, на котором можно играть?
– Увы, прошло уже больше девяти лет, как я забросил свою волынку, – вздохнул Эван. – Сомневаюсь, что мне удастся извлечь из нее что-нибудь, кроме скрипа.
– Как будто мы слышали что-либо другое, когда ты играл на ней, – поддела его Летти.
– Кто-нибудь еще? – спросила Изабелла. Все смущенно молчали. – Ну тогда, пожалуй, я могу спеть, – решила она. – Без сопровождения будет не совсем то, но я постараюсь. – Она на мгновение задумалась. – Это песня про воина, который страдает, потеряв свою единственную большую любовь…
– Звучит мрачновато, – перебил ее Реджинальд. – А ты не знаешь чего-нибудь повеселее?
– Прошу прощения, девочка, но я не могу танцевать под песню о несчастном воине, – сказал Оуэн. – Мне нужна мелодия, под которую можно топать ногой.
– Очень хорошо, – ответила Изабелла и опять задумалась. – Вспомнила! – вскоре заявила она. – Я спою про девушку, которая убила себя, когда узнала, что возлюбленный изменил ей.
– Ты уверена, что это очень весело? – спросил Оуэн, и на лице его отразилось сомнение.
– Сначала мелодия довольно медленная, – согласилась Изабелла. – Но убыстряется к концу, когда ее хоронят.
– Тогда давай, – сказал Реджинальд. – Пой, девушка.
Изабелла набрала полную грудь воздуха, и зал наполнился ужасающими звуками. Алекс поморщился, стиснув зубы, а затем, собрав бумаги, поднялся со стула, решив, что больше не в силах выносить этих жутких завываний.
В этот момент на верхней ступеньке лестницы появилась Гвендолин. Гордо вскинув голову, она сверху обвела взглядом зал. Рядом нервно переминался с ноги на ногу Дэвид.
Она была в черном платье, украшенном изысканной серебряной вышивкой. Декольте обрамляло округлые груди, еще сильнее оттеняя молочную белизну ее кожи, а узкие рукава плотно облегали тонкие руки, подчеркивая хрупкость девушки. Иссиня-черные волосы разметались по ее нежным белым плечам и блестели в свете факелов, напоминая шелковые волны. Стоящая у лестницы девушка казалась почти нереальным, хрупким видением из другого мира, и Алекс, завороженный ее красотой, боялся, что она может внезапно исчезнуть. Он смотрел, как Гвендолин ободряюще улыбнулась Дэвиду и взяла мальчика за руку, предлагая его сыну свою помощь и поддержку перед лицом такого большого собрания.
Этот едва заметный жест, на который Алекс не обратил бы внимания, если бы так внимательно не наблюдал за ними, глубоко тронул его. Когда Дэвид был совсем маленьким, Флора любила держать его за руки, восхищаясь каждым миниатюрным пальчиком с крошечными ноготками, смеялась над маленькими морщинками на суставах. Она прикладывала крохотную ладошку сына к руке Алекса. Отец тогда испытывал ощущение, как будто на его мозолистой ладони лежит нежный цветок, и он любовался ручкой сына, удивляясь, как такая крошечная и нежная ладошка вырастает позже в твердую руку с огрубевшей кожей.
Уже много лет он не брал сына за руку.
Завывания Изабеллы наконец стихли, и Гвендолин с Дэвидом подошли к столу лэрда. Гвендолин чувствовала, что все смотрят на нее, удивляясь, как она осмелилась предстать перед Макданом после его вспышки гнева во дворе замка. Она выдержала их испытующие взгляды с привычным спокойствием. Никто не поднялся на ее защиту, когда гнев Макдана обрушился на нее. Макданы делали вид, что верят ей, когда просили помощи, но когда их лэрд несправедливо обвинил ее, они промолчали. Ничего другого от них и нельзя было ожидать, с горечью подумала она. Для них она оставалась ведьмой, а ведьма не заслуживает того, чтобы за нее заступались. Она усвоила этот урок, когда собственный клан приговорил ее к сожжению на костре, обвинив в убийстве отца.
Если бы не Дэвид, она уже сегодня убежала бы отсюда.
Мальчик не хотел обедать в большом зале с отцом, потому что Макдан днем так испугал сына, что тот дрожал при одной мысли о встрече с ним. Но Гвендолин продолжала мягко настаивать, и Дэвид в конце концов уступил. Пришла пора Макдану понять, что мальчик, которого он произвел на свет, сделан не из стекла. И не из камня.
Когда они приблизились, выражение лица Макдана осталось суровым, и на мгновение Гвендолин испугалась, что он прикажет им немедленно покинуть зал. Она положила ладони на худенькие плечи Дэвида, помогая ему почувствовать себя увереннее.
– Добрый вечер, Макдан, – невозмутимо поздоровалась она. – Сегодня Дэвид чувствует себя хорошо, и я подумала, что ты будешь рад его обществу. Я сказала ему, что он может побыть здесь, пока не устанет, и съесть то, что я разрешу ему. Надеюсь, ты не будешь возражать.
Алекс удивленно разглядывал сына. Мальчика только что вымыли, и его огненно-рыжие волосы, еще не успевшие высохнуть, завивались колечками на лбу и шее – совсем как у Флоры. Солнечные лучи тронули щеки и нос Дэвида, рассыпав по его обычно бледной коже пригоршню веснушек, которых Алекс раньше никогда у него не видел. Гвендолин нарядила мальчика в красивую шафрановую рубашку и желто-зеленый плед – уменьшенную копию его собственного, а также повесила ему на пояс маленький кинжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114